Аннотация:
Данный материал является личным исследованием автора современного системного социально-политического «схизиса» - раскола или даже расщепления, в клиническом смысле этого слова, рассмотренного во взаимосвязи с актуальными вопросами психологической науки и практики. Материал носит междисциплинарный характер, где феномены человеческого поведения, изучаемые – как различными областям психологического знания, так и разными «психологиями»[1], рассмотрены в контексте актуальных вопросов психологической науки и практики, современных социально-политических процессов, через призму психотерапевтической практики и некоторых ее инструментов.

Ключевые слова и понятия:
схизис в психологической науке и практике, социально-политический схизис, стандарты психотерапии, практико-феноменологическое исследование, формально-логическое мышление, ситуация неопределенности, постнеклассическая наука, социальный протест, диссоциированное поведение, геополитика, информационная война, образ мира, культурные средства решения социальной задачи, социальная эволюция, зона ближайшего социального развития, целостный экологический подход в психологии и психотерапии, диалоговая антропопрактика.

То ж, что мы живем безумной, вполне безумной, сумасшедшей жизнью, это не слова,
не сравнение, не преувеличение, а самое простое утверждение того, что есть.
Л.Н.Толстой

Мы получили в наследство не только разум миллионов прошедших лет.
Мы унаследовали также и безумие тысячелетий.
Бхагван Шри Раджниш (Ошо)

Личное исследование обозначенных в статье социально-политических и научно-практических вопросов безусловно носит субъективный и полемический характер, с одной стороны, с другой – данное исследование объективировано его «стажем» (более двадцати лет), что дает возможность обозначить новые ракурсы в анализе этих вопросов и возможных путей их последовательного решения. Изложение данного материала в жанре научно-психологического эссе дает возможность найти некоторый компромисс между формально-интеллектуальной и неформально-эмоциональной его подачей[3]. В этой связи, представляется важным:

1. Изложить детали исходной ситуации, давшей толчок к написанию статьи, рассмотрев ее в качестве «симптомокомплекса» глубинных проблемных вопросов психологической науки и практики, а также современных социально-политических трендов;
2. Дать феноменологический, исторический и клинико-психологический анализ «схизиса» в психологической науке и практике[4], проводя параллели с современным социальным и геополитическим «схизисом»;
3. Сделать выводы и обобщения в завершающей части статьи, описав "методологию", а также потенциально возможные тактические (локальные) инструменты последовательного решения, обозначенных в данном анализе проблем;

Все сущее не делится на разум без остатка,
- всегда есть удивительная дробь…
И.В.Гете, Фауст

Отправной точкой к написанию этой статьи послужил доклад одного из моих коллег на научно-практической психологической конференции, посвященный актуальным вопросам психологической науки и психотерапевтической практики. В частности, доклад был посвящен профессиональным стандартам психотерапии, которых «должен придерживаться каждый психотерапевт». Он говорил о том, кто, как правило, становится психотерапевтом, какими знаниями и компетенциями он должен обладать, что именно должен знать, вплоть до конкретных литературных источников, а также какие психотерапевтические методы сегодня являются в России официальными, легитимными, институционализированными, возведенными в ранг школы. 

Далее выступавший, в процессе своего доклада и общения с аудиторией, отошел от основной темы, походя и поверхностно, на мой взгляд, затронув геополитические события новейшей истории, а конкретно присоединение Крыма к России в марте 2014 года. Свое отношение к крымской теме докладчик резюмировал так: «все это неправильно, и Крым конечно вернут обратно, так как были нарушены международные нормы и правила»[5].

Основная тема его доклада и сам доклад, носившие скорее догматичный, «теоретизирующий» характер, достаточно неожиданный переход к «крымскому вопросу» и, очевидно, поверхностное и крайне однобокое его понимание, даже без попытки рассмотреть другие точки зрения, безапелляционный стиль выступления докладчика создавали, в своей совокупности, неблагоприятные, на мой взгляд, условия для конструктивной дискуссии на данную тему. Тем не менее, эти же факторы побудили автора рассмотреть всю эту ситуацию в формате научной статьи, выводя обсуждение сложных научных и социально-политических вопросов, в из взаимосвязи, в более экспертную и объемную плоскость, тем более, что подобного рода попытки уже предпринимались автором в более ранних работах [45; 46; 47; 48 и др.]. 

Диалектическое единство методологии и практики, с двух концов приложенное к психологии,—
судьба и удел одной психологии; полный отказ от практики и созерцание идеальных сущностей —
удел и судьба другой; полный разрыв и отделение друг от друга — их общий удел и общая судьба.
Разрыв этот начался, происходит и закончится по линии практики.
Л. С. Выготский

Раздробленность и отдаленность различных областей научного знания, продвинувшихся глубоко в изучении своей специфической проблематики, но не дающих, при этом, целостного представления о человеке и окружающем его мире, представления, имеющего практическое значение в решении самых актуальных задач в области здоровья, экономики, экологии, образования, геополитики и других сферах человеческой деятельности пока еще является сегодня очевидной реальностью.

Осмысление подобного рода раздробленности, нецелостности или «схизиса», в частности, в области психологической науки и практики, включая утверждение его «относительности» и даже некоторой надуманности [16;59][6], началось достаточно давно и продолжается по сей день [11;12;45;46;47;51;58]. Разделение на практическую «прикладную» или отраслевую (медицина, экономика, политика, спорт и пр.) психологию и самостоятельную психологическую практику, не подчиненную целям и задачам отрасли, более того, формирующую свою методологию и смыслы, в свое время, отметил Ф.Е.Василюк (1992). Но и внутри самой психологической практики также существует разделение - как на уровне методов, в рамках которых работает специалист той или иной школы, так и на уровне модальностей этой работы, обращенной, например, только к когнитивным функциям или только к эмоциям, к телесности или только к социальному поведению человека и пр.

Например, классический психоанализ, помимо прочего, требует от пациента воспоминать и анализировать ситуации его прошлого. Гештальт терапия, напротив, ревностно относится к ситуации, когда пациент (клиент) обращается к прошлому, теряя фокус внимания на том, что реально происходит с ним «здесь-и-сейчас» (чувства, ощущения, состояния и реакции, мотивы поведения) или же обращается к своему вероятному будущему - пытается его предвосхитить - осмыслить, спланировать, контролировать, что, в свою очередь, ключевым предметом внимания, к примеру, в психологических футуро-практиках.
Такое разделение существует и на уровне предмета такой работы – самых разных тем, которые популярны сегодня на рынке психологических услуг (успех и эффективность, здоровье и семейные отношения, развитие творческих способностей и самореализация, влияние на людей и коммуникации, управление временем и ресурсами, постановка и достижение цели, профессиональное развитие и карьерный рост, продвижение услуг и мотивация и многое-многое другое). Такое разделение вполне естественно для «рынка», подчиненного, главным образом, закону прибыли и таким же маркетинговым аксиомам вроде – «каждому товару – свой прилавок», «спрос определяет предложение» и т.п., перенесенным и в область психологической практики[7].

В данных условиях, обратившийся за помощью человек, последовательно, а иногда хаотично, но, как правило, каждый раз «разворачивающийся» в психологическом контакте разными гранями своей индивидуальности, личности, индивидуальной и социальной жизни в перечисленных выше и многих других ипостасях, модальностях и «хронотопах», требующих внимательного и компетентного обхождения с каждой из них, помещается в прокрустово ложе узкой психотехнической специализации и рыночной тематической направленности. Он «раскладывается» на отдельные составляющие и «проблемные темы», психологическая работа осуществляется исключительно с этой составляющей либо только через нее и только на данную «тему», которой специалист владеет[8]. В этом смысле, обратившийся за помощью человек, так и остается не-до-понятым, не-до-увиденным, не-до-услышанным, а как результат – все таким-же нецелостным (читай - «расщепленным») и, часто, отформатированным уже в рамках данного метода и несущим на себе его отпечаток в виде нового взгляда на себя и окружающий мир через призму примененных к нему инструментов, понятийного аппарата и подхода (если они вообще есть в данном случае) [12;54, с.195].

Подобный тренд в психологической практике связан с различными исторически сложившимися устойчивыми процессами в психологии, к которым можно отнести, например, частные политические, идеолого-методологические, экономические «пристрастия» той или иной психологической школы (академической или практико-ориентированной), находящиеся в приоритете по отношению к «предмету» своего исследования и практической работы – человеку - такому, каков он есть во всем своем многообразии. И здесь уже сложно разобрать, где борьба школы за чистоту подхода, метода, научной идеи (что, безусловно, при некоторых обстоятельствах очень важно), а где уже просто прагматичный маркетинговый подход или «сектантство», при которых такая «борьба» становится определяющим смыслом деятельности школы[9]. Основное предназначение школы в познании мира и человека и решении насущных вопросов человеческого бытия утрачивается, в угоду этим пристрастиям[10].

Может именно поэтому и появились афоризмы с налетом черного юмора: «операция прошла успешно, но пациент скончался», «хотели, как лучше, а получили, как всегда», «хочешь рассмешить господа, расскажи ему о своих планах» и т.д., иллюстрирующие немалое количество пока еще нерешаемых фундаментальных проблем человеческой жизни на самых разных уровнях и в самых разных областях, несмотря на существующие концепции, технологии, методы их решения[11]?

Не случайно приверженность жестким догмам и правилам, в частности, в такой феноменологически многосложной области, как психотерапия [47;56], достаточно давно уже является дискуссионным вопросом даже в таком исторически догматичном методе, как психоанализ. Также совершенно не случайно, сам психоаналитический метод, со временем, стал претерпевать определенные изменения - как функциональные, так и концептуальные[12], дрейфуя от классического психоаналитического лечения и тиражирования психоаналитических мифов в сторону процессуальной работы. Психологическая практика и естественная логика восстановления психики и тела, похоже, делают свое дело, постепенно превращая один самых директивных психотерапевтических методов, по сути, в совместное практико-феноменологическое исследование - «дазайн-анализ» [М.Босс, 2009], в котором ценно все, что происходит между терапевтом и его пациентом (клиентом).

Подобного рода «исследование» по характеру и процедуре его исполнения, безусловно, отличается от классического научного исследования и может вызывать, например, у академических ученых много закономерных критических вопросов и замечаний [16, с.7-8]. Тем не менее, исследование исследованию – рознь и тут важно договориться о дефинициях и понимании сути процесса. Сидеть летним вечером на берегу лесного озера рядом с любимым человеком и поглядывать на звезды - тоже, своего рода, взаимное исследование, пусть и непреднамеренное, позволяющее интенсивно ощущать происходящее, чувствовать другого, понимать его, минуя даже вербальный контакт, наполняясь опытом того самого сущностного узнавания-познания другого, окружающего мира, себя.

В этом смысле, ситуацию психологической работы, разворачивающейся в отношениях «терапевт-пациент» можно рассматривать в качестве уже специально организованного практико-феноменологического исследования с заданным его «объектом», которым становится «субъект-субъектное» взаимодействие психотерапевта и его подопечного, с использованием вербального и невербального инструментария исследования, и где важен не только процесс «правильной» организации исследования, но и его результат. По части «экономичности», компактности, точности, затрат времени и его результата, такое исследование вполне может поспорить с классическим научным исследованием: «мудрец познает мир, не выходя из комнаты», гласит восточная поговорка, остается лишь стать мудрецом и попасть именно в такую комнату[13].

Целостный либо «схизисогенный» подход в психологической практике, безусловно, связан и с тем, как вообще мы воспринимаем, понимаем и объясняем окружающую нас реальность и пробиваемся к ней через «систему абстракций, определений, терминов, допущений и теоретических посылок, имеющую различный вид, в зависимости от уровня на котором ведется исследование» [34]. Какой тип мышления мы используем в процессе познания реальности? Насколько вообще мы осознаем, что используем тот или иной тип мышления, как инструмент познания реальности [Щедровицкий, 2005]?

Традиционное научное или «формально-логическое мышление» (ФЛМ), как способ понимания реальности, помимо античной философской традиции [Аристотель, IV в. до н.э.], исторически сформировалось, во многом, под прессингом религиозного фундаментализма, как ответная реакция на него и как реакция на вульгарный мистицизм («спиритуализм») и суеверия в понимании окружающего мира. В дальнейшем, ФЛМ продолжило свое формирование, судя по всему, уже как закрепившаяся, в качестве культурной нормы, одна из разновидностей диссоциированного мышления и поведения, имеющего, при определенных условиях, свой негативный сценарий развития[14].

С известной степенью вероятности, можно утверждать, что это обеспечило еще более глубокий разрыв между реальностью и уровнем ее понимания и, как следствие, привело и пока еще часто продолжает приводить к доминированию разрозненных идей и научных концепций (иногда очень ярких, но «пустых химер, годных лишь для удовлетворения профессо­ров философии», по выражению А.Шопенгауэра) над целостным практико-феноменологическим исследованием и пониманием реальности, к разрыву между теорией и практикой, реальностью и концептуальными ее объяснениями (что также нашло, в свое время, отражение в научных заметках И.П.Павлова, например, относительно «русского интеллигентского ума», игнорирующего фактологию и реальность в угоду своим умозрительным представлениям и словам), со всеми вытекающими, в том числе, для образования и профессиональной компетентности последствиями. В условиях современного образования и его «традиций» обучающиеся, в массе своей, учатся автоматически запоминать что-либо, сдавать экзамены, но так и не научаются мыслить самостоятельно и глубоко, накапливая таким образом знания, а не кем-то изложенный набор информации в том или ином вопросе [46, с.26]. Более века назад, и в последующем, подобного рода проблематика, так или иначе, становится предметом философско-психологического осмысления и задачей практического ее решения [6;15;26;52;53].

Психологическая практика по-прежнему продолжает переживать процесс своего становления, как область научно-практической деятельности и как системообразующая и смыслообразующая дисциплина со своей «психотехнической» теорией [Выготский, 1982; Пузырей, 1986; Василюк, 1992, 1995]. В области медицины, в свое время, такой смыслообразующей дисциплиной стал психоанализ, повлияв и на другие области человеческой жизни, включая философию, литературу, искусство. Сегодня, в таких отраслях, как управление, экономика, здравоохранение, образование возможности психологической практики, как системо- и смыслообразующей дисциплины так же обозначены [46;47;48].

Тем не менее, баланс между объяснительной и понимающей психологией пока еще нарушен, во многом, в пользу объяснительной, по крайней мере, в области психологического знания и образования. И та, и другая, как и сто лет назад [Дильтей, 1924], пока еще остаются в известном противостоянии по отношению друг к другу. В этом смысле, конструктивное диалектическое единство потенциально взаимодополняющих друг друга обеих психологий, а также психологии «функциональной» - практической, реализованное в единстве академической науки и психологической практики, все еще в «проекте», хотя некоторые подвижки, в этом отношении, происходят [Пископпель, 2008 и др.].

 

…Из недр изверженным порывом,
Трагическим и горделивым,
Взметнулись вихри древних сил…
М.Волошин, Карадаг

Опыт революции показал, что абсолютная цель
остаётся в воображении, а средства входят в жизнь.
Г.С.Померанц

Обращение (иногда внезапное) к острой «крымской» теме, в том числе, в виде незапланированных ее обсуждений, своего рода, «соскальзываний», я наблюдал и порой продолжаю наблюдать, например, в различных социальных группах, относящихся к самым разным социальным слоям[16]. Такое поведение вполне закономерно, на мой взгляд. Произошедшее в Крыму в марте 2014 года многих глубоко эмоционально затрагивает, так как в крымско-украинском кризисе симптоматически сконцентрировалось большое количество разноуровневых социальных напряжений – как исторически накопленных, включая культурно-языковые противоречия, так и современных политических и экономических противоречий [4] (см. также Приложение 1.).

Это не может не вызывать у значительной части людей, не погруженных в анализ ситуации, эмоции или порой даже неконтролируемые аффективные состояния, к которым прибавляются и другие факторы, закономерно формирующие, например, протестную реакцию, в том числе, по отношению к крымским событиям. В любом случае, подобное эмоциональное напряжение требует разрядки, что дает возможность сохранить необходимое внутреннее равновесие. Во-вторых, эта ситуация требует восстановления «статуса-кво» своей устоявшейся картины или образа мира, своего мировоззрения, системы ценностей, своего «Я», в конечном итоге, так как крымские события, по многим своим характеристикам, выходят за рамки привычного понимания положения вещей.

В противном случае, нарушение устоявшихся понятий в собственной «картине мира» - «разрыв шаблонов», возникающее из этого субъективное переживание ситуации неопределенности, сингулярности и связанное с этим эмоциональное напряжение, в одном случае, могут стать крайне травматичными для психики, если у человека нет необходимого и достаточного опыта функционирования в таких обстоятельствах. В другом – это может вызвать интенсивную реакцию протестного поведения, по меньшей мере помогающего разрядить внутреннее напряжение, как было сказано выше (также эти две реакции могут носить в поведении хаотический, смешанный характер, чередуясь друг с другом).

Разрушение собственной картины мира, вызывающее сильное внутреннее эмоциональное напряжение, в сочетании с напряжениями «собранными» человеком на протяжении всей своей жизни, при этом не отрефлексированными, не решенными, не проработанными, часто вступающими между собой в цепную реакцию, в итоге провоцирует ярко и социально широко выраженное протестное поведение – как по данному поводу (например, «крымский вопрос»), так и по всем остальным поводам, активно заполняющим информационное поле.

Так, по моим наблюдениям, значительная часть людей, подверженных протестным настроениям, в возрастной категории от 45 до 50-55 лет и старше, как правило, переживают личностный кризис, носящий, одновременно, гормонально-возрастной и экзистенциальный характер. Первое основано на объективных психобиологических причинах, второе – на субъективных психологических, которые выражены в следующем:

1. Неудовлетворенность личной жизнью и жизнью вообще, в том числе, отсутствие полноценной семьи или выраженный дефицит ощущения семьи, как принимающего ресурсного места, отсутствие в нем «своего пространства», что важно для поддержания душевной и физической гармонии, личностного развития в пределах относительной нормы, без выраженных личностных дефектов (дефицитов и избыточности, искажений и извращений);
2. Профессиональная нереализованность – отсутствие своего дела («призвания») или же, если таковое есть, неудовлетворенность «достижениями», материальным положением (иногда, в связи с высоким уровнем профессиональных, карьерных, материальных притязаний или же субъективными трудностями профессионального, карьерного развития, в заработке денег своим делом)[17];
3. Высокая степень невротизации и отсутствие необходимой психологической поддержки и качественной профессиональной помощи, включая психотравмирующие ситуации, перенесенные в детстве и подростковом возрасте, закрепившие протестный паттерн поведения (почти «рефлекторную» реакцию на любого рода обстоятельства, субъективно переживаемые, как «давление извне»), в сочетании с высокой степенью доверчивости и внушаемости, а отсюда - мировоззренческую путаницу и противоречивость[18].

Значительная часть молодых людей в возрастной категории 14-20 лет, на которую в информационной войне делается сейчас особый упор (в связи с не сформированной  пока еще у молодых людей зрелой критики к поступающей информации и происходящему вокруг, отсутствием жизненного опыта и необходимых знаний), зачастую, переживают протестные настроения, так как это вообще характерно для данного возраста с выраженными признаками максималистского отношения к жизни. Именно поэтому молодые люди легко поддаются политтехнологическим манипуляциям, активно заполняющим сегодняшнее информационное поле «прогрессивными» и «правильными» - идеалистическими, по сути, иллюзорными представлениями о жизни, призывающими бороться «за все хорошее против всего плохого», «не бояться конфликтовать со старшими», призывающими быть «героем», «смелым» и т.п. И одновременно, представлениями, адресно или широко демонизирующими – как отдельных ключевых для страны фигур, не вписывающихся в активно предлагаемый мировоззренческий и геополитический фарватер, так и демонизирующими жизнь в стране вообще. Протестные митинги, в данном случае, являются одним из возможных мест, где протестная энергия канализируется. Кроме того, участие молодежи в протестных акциях связано и с тем, что это просто интересно, необычно, дает яркие ощущения коллективного драйва, единения, общности, единой команды, иногда ощущение «минуты славы», особенно если протестующий становится героем новостной ленты, объектом общественного внимания, что также важно для данного возраста.

Представители возрастной категории, находящейся между двумя предыдущими, уже вышли из «протестного» возраста и еще не вошли в возраст гормональных и экзистенциальных кризисов. В этом смысле, один из мотивов, побуждающих к протесту представителей этой возрастной категории – так же убежденность в том, что в жизни общества много недостатков, с ними необходимо бороться, окружающий мир нужно делать лучше. При этом вектор этого улучшения, как правило, направлен вовне (улучшать нужно всегда кого-то или что-то, но не себя) и, как правило с клишированным и некомпетентным представлением о способах этого улучшения - способах, которые также сегодня активно предлагаются заказчиками и организаторами различных форм протестного поведения. То, с чем связана такая убежденность - негативные психологические проекции, сформированные манипулятивными информационными технологиями или же реальные события в жизни этих людей, побуждающие их участвовать в протестном движении - так же важно понимать (см. Приложение 2). Один из мотивов, склоняющих представителей этой возрастной группы к такому поведению, может быть связан так же с фиксацией на поведенческом паттерне протеста в связи с психологической травмой развития в подростковом возрасте.

Все три возрастные группы могут объединять глубинные бессознательные мотивы «протестного поведения», которые самодостаточны и которые, зачастую, не имеют отношения к мотивам борьбы за «хорошую жизнь», за «справедливость» против «воров и коррупционеров», не имеют отношения к реалистичному пониманию того, что происходит в стране и мире, к пониманию того, кем являются лидеры протестного движения, с точки зрения искренности их намерений или ангажированности и преследования своей выгоды, их способности к многостороннему анализу ситуации и культуры мышления вообще, с точки зрения их социально значимых и профессиональных достижений, опыта государственного управления, адекватности их поведения и психического здоровья. К подобного рода глубинным мотивам можно отнести: приятное и захватывающее чувство преодоления страха перед властью, силовыми структурами – «авторитетом» и «силой», переживание, таким образом, чувства собственного достоинства - «расправленных плеч», «гордо поднятой головы», преодоление «рабской психологии поведения» или, так называемой, «выученной беспомощности». К таким же глубинным мотивам могут быть отнесена и естественная потребность в чем-то «высокоидейном», духоподъемном и возвышающем, объединяющем, делающим твою жизнь осмысленной, значимой, общественно полезной, за которую «не стыдно». Все эти глубинные мотивы могут иметь свою индивидуальную травматическую природу происхождения, а также являться результатом определенной личностной незрелости, несформированности, деформаций психики избыточного или дефицитарного характера.

При этом, подавляющую часть протестующих характеризует очевидная некомпетентность в важнейших вопросах государственного строительства, организации жизни общества (включая исторические, современные геополитические, экономические, социально и клинико-психологические, а также многие другие), решения которых, порой немедленного, они требуют. К подобного рода характеристикам можно отнести ограниченное понимание протестующими того, что вообще происходит в современном мире, и как это влияет, в том числе на развитие нашей страны, незнание или же вытеснение из сознания важных исторических фактов.

Многие полагают, что именно такая протестная форма поведения и есть эффективный способ решения современных социальных проблем. Взяточники и воры исчезнут, глубина расслоения между бедными и богатыми уменьшится и т.д., если протестовать, писать письма с требованиями к власти, требовать перемен, в том числе, меняя государственную систему, например, с помощью «цветных революций»[19]. Склонность к подобному инфантильно-патерналистскому стилю поведения в отношениях с государством у большинства протестующих, как правило, является наиболее выраженной [25].

То, что исторический опыт (октябрьский переворот 1917г.), новейшая история («революционные» события начала девяностых годов в России, современные «цветные революции»), рисуют достаточно трагическую картину исхода подобных протестно-революционных, как правило разрушительных для общества процессов, ломающих естественный эволюционный ход социально-экономического развития стран, отбрасывающих общество в этом развитии назад, лишающих его, часто, своей идентичности, в сознании протестующих почти никак не связано. Подобная «историческая слепота», зачастую, компенсирована убеждением, что все это страхи той части общества, которая не хочет позитивных перемен или же, что это излишне прямолинейный перенос прошлого исторического, а также современного зарубежного опыта на сегодняшний день и нашу страну.

Многие из протестующих не связывают между собой некоторые очевидные факты, не только исходя из исторических событий, но и современных, наблюдаемых сегодня в стране. К примеру, игнорируется очевидный факт того, что подобного рода протесты против существующей власти, в их регулярной форме, стали возможны именно при этой власти и демократических процессах в стране, которые власть поддерживает. Стали возможны регулярные выступления оппозиционеров и политических оппонентов «на площадях», в средствах массовой информации, вплоть до федеральных телевизионных и радиоканалов, стало возможным их участие в работе органов государственного управления или предложение в них работать. 

Протестующие как будто всего этого не видят, обвиняя власть в «тоталитарности», «закручивании гаек» и прочих грехах. Основаниями же для подобных обвинений часто становятся, например, случаи административного или уголовного преследования оппозиционеров и протестующих, причиняющих реальный вред общественному порядку, социальной стабильности или совершивших преступления согласно УК РФ. Свою глубинную роль в активизации протестного настроения здесь, безусловно, играет и исторически укрепившаяся в сознании многих (в данном случае, скорее, в из "бессознательном") «культурная традиция» ругать власть и современность («гипертрофия критического отношения к действительности» - по М.Горькому), ненавидеть богатых, наживающих свое богатство нечестным путем, угнетая других и т.д.

Все эти факторы, включая финансовую поддержку протестного движения заинтересованными силами, формируют, в своей совокупности, социально-психологический «топливный бак», в который, с использованием современных средств распространения информации [20; 30, с.427], подается информационное «горючее» ("как все вокруг плохо"), вступающее в реакцию с вышеперечисленными ментальными особенностями протестующих. В свою очередь, это создает критическую массу протестного настроения, которое переходит, таким образом, в реальные уличные протесты, где играют роль уже и другие факторы, например, эффект социально-кланового единства и давления, единства по профессиональному признаку - если все в моем окружении выходят на протестный митинг или подписывают петицию с какими-либо требованиями к власти, то конечно пойду (подпишу) и я, чтобы выразить солидарность, показать, что я с вами, я тоже на вашей стороне, и чтобы не быть подвергнутым остракизму в своем сообществе.

Психологические и психофизиологические особенности поведения толпы, включая неконтролируемое возбуждение, массовую эйфорию («прекраснодушие»), идеализация и возвеличивание своих лидеров, вплоть до присвоения им религиозных черт («страдальцев за правду, идущих на Голгофу») и пр., доводят протестные настроения до их логического результата – все большего распространения протестной эмоционально-информационной «пандемии», своего рода, массовой «психологической чумы» [24;30, с.97]. И здесь уже не важно какой характер носит протест – открыто агрессивный или условно «мирный», и тот, и другой подчинены одной цели – раскачиванию социальной ситуации в стране и созданию, таким образом, еще большего недовольства жизнью, властью, «врагами прогресса и развития» и т.п.

Вольные или невольные обвинения огромного количества людей в приверженности «теории заговора», обвинения в паранойе или принадлежности к "непрогрессивному", "отсталому", "трусливому", "без чувства собственного достоинства" большинству - "не народу", "не субъекту гражданской активности" и пр., обработанному «кремлевской пропагандой», а также обвинения в других грехах и недостатках, транслируемые, как правило, оппозиционными СМИ, публичными персонами-оппозиционерами и их последователями (практически независимо от социального статуса, профессии, популярности), буквальное обесценивание и унижение оппонентов, представителей власти, вплоть до перехода "на личность", хамства, вербальной агрессии, оскорблений, призваны дискредитировать всех тех, кто думает иначе или же оценивает ситуацию протестного движения, в данных геополитических условиях, как потенциально деструктивную, вызывающую системный социально-экономический коллапс. 

Особенность данной ситуации заключается и в том, что так ведут себя люди, отстаивающие «свободы», в том числе «свободу слова и выбора», «уважение к человеческой личности», «толерантность», «общегуманитарные человеческие ценности» и пр., часто объясняя свое поведение («рационализируя» его), например тем, что они имеют дело с «нелюдями», «малоценным человеческим материалом» и тп., который не заслуживает уважительного к себе отношения.
Таким образом, в обществе неизбежно возникают и нарастают локальные противоречия (мини-расколы) в политических профессиональных, творческих, религиозных и других социальных группах каждая из которых несет свою «правду». При этом некоторые из этих групп активно и даже агрессивно проводят эту правду в жизнь, похоже не особенно заботясь о том, насколько их позиция близка реальности. Особенно, когда эта правда подпитывается «новыми фактами» либо фейковыми, либо намеренно подбираемыми и фабрикуемыми, либо некомпетентными и притянутыми за уши, но яркими по форме высказываниями в медийном пространстве, все более усиливающими эмоциональное напряжение данной социальной группы (тревогу, страх, гнев и т.п.). К слову сказать, наблюдая подобный раскол и в своем профессиональном сообществе, автор статьи не встретил пока ни одного компетентного психологического исследования или анализа, сделанного лидерами или членами профессионального психологического сообщества, относительно актуальной ситуации.

Отчасти, эти напряжения создаются намеренно – как отдельными лидерами сообществ и ангажированными средствами массовой информации, так и являются, судя по всему, результатом спонтанной активизации «иррациональной темной силы» (по Н.Бердяеву), имеющий уже самодостаточный болезненный невротический и порой даже психотический характер массовых помешательств (по В.Бехтереву). Общество атомизируется, рассыпается, дезинтегрируется, со всеми вытекающими для него последствиями в виде уже неоднократно пережитых страной в своей истории смут, революций, гражданских войн, разрух локального и глобального характера, совершенно очевидно затрудняющих, деформирующих развитие страны или даже поворачивающих его вспять.
Важно при этом отметить, что диалог на значимые социально-политические темы, между представителями противоположных политических групп, вне атмосферы конфронтации, но с искренним желанием разобраться в происходящем может почти кардинально изменить «контент» такого диалога. Например, предметные вопросы «по теме», задаваемые журналистами публичным персонам-оппозиционерам (кто не ангажирован и не подвержен, по тем или иным причинам, устойчивым негативным реакциям на власть), как правило, транслирующим негативизм и критику по отношению к власти и событиям в стране, качественно меняют эти трансляции.  Негативные проекции, носителями которых они являются, отходят в данной ситуации на задний план, уступая место более трезвому и взвешенному ее анализу и пониманию, способности видеть в том числе и позитивные факты социального, экономического, политического развития страны за последние двадцать лет[20]. Более того, возникают даже положительные оценки в адрес власти, государственных чиновников, которым еще только недавно они давали самые разные негативные оценки[21].

Есть три ошибки в общении людей: первая – это желание говорить прежде,
чем нужно; вторая – застенчивость, не говорить тогда, когда это нужно;
третья – говорить, не наблюдая за вашим собеседником.
Конфуций

Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой 
за святое правое дело. Все превращается в прах — и люди, и системы.
Но вечен дух ненависти в борьбе за правое дело. И благодаря ему,
зло на Земле не имеет конца. С тех пор, как я это понял,
считаю, что стиль полемики важнее предмета полемики.
Г.Померанц

Искусство диалога — в умении говорить на языке собеседника.
Илья Шевелев

Современный мир вступил в эпоху глобального кризиса и изменения существующего миропорядка. Данный кризис, в свою очередь, стал результатом исторически накопленных противоречий экономического, геополитического, социального, экологического, культурно-мировоззренческого, цивилизационного характера [10;21;46, с.247;54], включая и клинико-психологические аспекты исторических и современных геополитических процессов [30, с.14;46, с.60]. Эти противоречия порождают соответствующие методы глобального и локального противостояния. Весомая часть этих методов – информационные технологии, позволяющие довольно быстро и эффективно форматировать общественное сознание в угоду тем или иным заказчикам необходимого информационного контента[22].

 Подобного рода контент, направленный на отечественное информационное поле, вбирает в себя, главным образом социальные и экономические недуги, противоречия, недостатки – как исторически сложившиеся, так и современные. Значительная часть этого контента – информационные фальсификации («фейк-ньюс») создается искусственно. Очевидно, что он призван усиливать эмоциональное напряжение в обществе по любым социально значимым темам, раскол, в том числе для того, чтобы сформировать утрировано негативное мнение большей части населения страны о государстве и его власти[23]. Цель - устранение неугодного режима и решение, таким образом, своих геополитических задач, прикрытых, в данном случае, «демократическими» и «прогрессивными» декларациями, которые можно ясно увидеть, например, в соответствующих стратегических концепциях[24].

Эта ситуация осложнена еще и тем, что вообще причины для недовольства жизнью и, в частности, современными далеко несовершенными государственными институциями, в том числе, имеющими в прошлом свою страшную и деструктивную историю[25], безусловно всегда есть и, вероятно, так или иначе, будут. Но очевидно и то, что внушительный список недостатков и характерных деформаций, вызывающих то или иное недовольство, может быть составлен и применим ко всем сторонам жизни и социальным группам нашего общества, в том числе и по отношению к тем, кто вольно или невольно играет свою роль в провокации обострения современного социального «схизиса».

Одним из очевидных примеров такой провокации, в данном случае, является апелляция инициаторов и непосредственных участников протестно-революционного движения и тех, кто его поддерживает, к международным нормам и правилам в отношении Крымского референдума марта 2014 года, после того, как эти самые нормы и правила были ими же, по сути, нарушены или проигнорированы фактом госпереворота на Украине. Парадоксальная драма, разыгравшаяся в данной ситуации, заключается в том, что ярые поборники демократии, правопорядка и международных норм в одночасье стали антиподами самим себе, независимо от социального статуса, возраста, образования, одаренности. При этом, опять же, как это ни парадоксально, повторив то, что уже было в нашей истории[26]. «Будущее мало зависит от победы принципа, так как партии в пылу борьбы обмениваются лозунгами и программами. Борьба уподобляет противников друг другу.», - когда-то сказал философ Г.С.Померанц. И подобная ролевая, мировоззренческая путаница и противоречивость, в данном случае, в умах и действиях протестно настроенной, не ангажированной части общества стала трагическим фактом нашей уже новейшей истории.

Вольное обращение с международными нормами и правилами в формате «цветных революций», в данной ситуации, прикрывающих еще и скрытые мотивы их инициаторов, входящие вразрез с этими самыми нормами и правилами, не только нарушает фундаментальные общечеловеческие ценности, но попирает, в итоге, рассудок и саму человеческую жизнь, тем самым еще более обостряя индивидуальный и социальный «схизис», имеющий, при этом, в своем анамнезе довольно солидный стаж[27].

Помимо внешнего, в том числе, такого шизогенного, воздействия на Россию, когда в ход идут самые разные и изощренные средства давления, еще больше закрепляющего в русском этническом характере хронический паттерн борьбы [47, с.159], существуют и другие исторически сложившиеся факторы, провоцирующие внутренний социальный схизис. Традиционная драма такого состояния страны – социального раскола, заключается в жестком и, часто, непримиримом противостоянии двух крупных радикализирующихся социальных групп, каждая из которых отстаивает свою «правду». Одна поднимает на свои знамена идеологию «реформаторства и прогрессивного развития», другая - идею возврата к «фундаментальным традиционным ценностям». Первая, пассионарно реализуя свои идеи в жизнь, традиционно дестабилизирует эволюционный поступательный ход этого развития, вторая – также пассионарно отстаивая «традиционные ценности», искусственно замедляет этот ход. Одна группа, в известной степени, страдает страхом «застоя» в ситуации постепенного, поступательного развития (с неизбежными для такого развития трудностями и пробуксовками), где страх не позволяет трезво оценить порой даже очевидные позитивные изменения и достижения. Другая - страхом «потери стабильности», воспринимая с тревогой и опасениями естественный ход социальной эволюции и связанные с ней перемены, где страх и тревога также мешают представителям этой группы трезво и реалистично оценивать ситуацию и чувствовать себя устойчиво.

У обеих групп, в этом смысле, серьезные трудности с реалистичным восприятием настоящего момента и способностью (ресурсом) его пережить – справиться со своими страхами, при этом трудности, провоцирующие диаметрально разнонаправленные поступки и действия. Это создает благоприятные условия для развития социального схизиса-раскола, если учесть еще и то, что страхи обеих групп, судя по всему, имеют свою травматичную социально-историческую подоплеку[28].

Ф.М.Достоевский в своем романе «Братья Карамазовы», устами одного из персонажей, говорит об «эвклидовой» ограниченности ума в понимании жизни. Можно перечислить много имен тех, кто оставил след в истории мировой культуры, духовной практики и кто так же приходил к подобным выводам сомнительности или даже опасности нарочитой и тотальной реорганизации жизни на основании своих ограниченных представлений о ней, в угоду очередной «объясняющей» жизнь концепции и в ущерб практико-феноменологическому ее исследованию и пониманию.  [14;15;22;23;44;54 и др.].
Подобного рода «реформаторские концепции», завоевывая человеческое сознание, так или иначе, становятся, в последствии, доминирующими смыслообразующими жизненными ценностями, определяют и направляют человеческое поведение в ту или иную сторону, часто игнорируя реальные факты. Именно поэтому, подобные концепции, как и те, кто реализует их в жизнь, безусловно, «несут ответственность» за возникающие кризисы и трагедии различного масштаба и уровня, а также «зоны турбулентности», возникающие на разных исторических этапах жизни общества[29].

Произошедшее на Украине, протестное движение в России, очевидно, являются признаками преднамеренного изменения эволюционного хода социального развития, нарушения «зоны ближайшего социального развития» в формате так называемой «мягкой силы». По сути, речь идет о специальных политтехнологиях - скрытой экспансии, прикрытой «благими» демократическими намерениями внешних по отношению к Украине и России сил, диктующих свою волю, основанную исключительно на собственных потребительских и других интересах и собственном представлении о «правильном» мироустройстве.

Призывы к возвращению Крыма в состав Украины, по меньшей мере, помещают представителей этой точки зрения в позицию «сверху-вниз» - позицию «эксперта», имеющего, при этом, весьма отдаленное отношение к происходящему и в Крыму, к тому же вольно распоряжающегося причинно-следственной цепочкой этих событий. Позиция «я знаю, как должно быть», «я знаю, как правильно», «мы правы, а вы нет, поэтому, не спрашивая вас, нужно сделать так, как мы считаем нужным - правильным», безусловно, затрудняет диалог на данную тему и является очевидным поводом для поляризации точек зрения по данному вопросу и, как следствие, социальному схизису.

По большому счету, такая позиция затрудняет и поиск ответа на вопрос что же возможно сделать совместно для того, чтобы многоуровневый социальный, культурно-мировоззренческий, геополитический, экономический конфликт и, как следствие, кризис перешел из деструктивной фазы в конструктивную (из «натуральной», точнее – дикой ее формы, в «культурную» по Л.С.Выготскому)? При том, что организация диалога, в позиции «субъект-субъект», достаточно давно является предметом научно-психологического, философского исследования и реализуется в психологической практике [13;31;40;42;46;47;48;57] и далеко не только в ней одной [2;4;27;44]. Потенциально такой диалог обладает «эффектом бабочки»[30], и имеет шанс обернуться эффектом «синергии», не всегда предсказуемым по своему уникальному итоговому рисунку, но вполне предсказуемым по своему позитивному характеру и результату (см. Приложение 3).
Вот, что говорит протоиерей Александр Мень, отвечая на вопрос своих слушателей о своем отношении к борьбе, исторически сложившейся в России между современными славянофилами и западниками: в культуре, которая находится на рубеже Европы и Азии всегда неизменно и неизбежно будет стоять вопрос: что же это за культура, европейская или азиатская? Или что-то третье? Пушкин, Толстой, Достоевский – европейские писатели, в России – европейская культура; с другой стороны, это и что-то другое, специфическое. И споры о русской культуре в XIX веке, как правильно заметил Аверинцев, шли между высококультурными, высокообразованными, высокотерпимыми людьми, глубоко уважавшими друг друга. Славянофилы и западники – это были диспутанты, но диспутанты, относившиеся друг к другу не просто по-джентельменски, а с высоким пиететом. И Герцен писал, что их взгляды были гораздо ближе, чем они думали. Сейчас эти споры как-бы повторяются, но в них нет той фундаментальной эрудированности, той терпимости, того уважения друг к другу, а них бушуют страсти. Страсти никогда ничего не решали, а только нагнетали, так сказать, катили волну. Человеческая терпимость и искусство спора у нас отсутствуют. В 1917 году вышла книга православного философа Поварнина «Искусство спора». Я читал ее, это отличная книга… К сожалению, мы потеряли искусство спора. («Отец Александр Мень отвечает на вопросы слушателей», Москва, 2004, С.143-144).

Очевидно, что описываемый «схизис» в социальной сфере, науке и практике предполагает доктора и терапевтические средства, соразмерные данной болезни. Это обстоятельство, как и актуальный геополитический кризис, говорят о том, что никто не может занять экспертную позицию «над жизнью» и предложить гарантированные средства решения таких фундаментальных противоречий. Мы сами – часть этой жизни и можем лишь ощущать на себе или пропускать через себя те или иные жизненные события, более или менее к этому осознанно относиться, выносить реальность этой жизни, имея на это соответствующий ресурс, более того, уметь ей радоваться - «времена не выбирают, в них живут и умирают…» (А.Кушнер).

Тем не менее, любому человеку, вступающему в социальное взаимодействие любого рода, на мой взгляд, вполне по силам пытаться локально - «здесь-и-теперь» преодолевать те или иные проявления «схизиса», вплетенные в ткань повседневной жизни: отчужденность от своих истинных чувств, ощущений и потребностей самых разных уровней (как витальных, так и духовных), непонимание чувств и потребностей других людей, формальную логику и оторванное от жизни исключительно умозрительное к ней отношение, дисбаланс между эрудицией, интеллектом и жизненным опытом (практическим знанием), путаницу и противоречивость в мыслях и поступках и т.п.[31] 

При этом, сохранять и поддерживать эмоциональную включенность в происходящее, тем более имеющее для тебя личностный смысл и значение, оставаться или заново учиться быть непосредственным и транслировать свое отношение к этим событиям, в котором твои чувства резонируют с твоими мыслями и поступками. Важно чувствовать и понимать где, когда, как и кому выражать это свое отношение, учиться видеть противоречия жизни в их разных проявлениях, включая свои собственные, а также понимать механизмы их возникновения и возможные способы преодоления[32], в том числе, в виде специально организованной для этого психологической работы[33].

Мечта об «одной общей науке», о которой говорил Л.С.Выготский, пока еще не сбылась, но ее признаки уже давно проглядывают, например, в разных областях психологического знания, холистических, в том числе, психотерапевтических подходах и методах [9;35;43;45;47;53;56], а также других научных областях[34]. Если же говорить о глубинных объективных факторах, объединяющих и науку, и практику, то неоспоримым очевидным фактом, объединяющим абсолютно всех ученых-исследователей, ученых-практиков, независимо от области их научной деятельности, является единый для всех универсально организованный «инструмент» исследования, анализа, накопления опыта, его передачи – это психика, ее внутренняя активность и социальная ее представленность в интеракциях различного рода. От того, как «настроен» этот инструмент, зависит очень многое, начиная с организации процесса научного познания, его результатов[35], завершая простым, но очень важным для любого человека бытийным ощущением счастья, напрямую связанным с этим самым процессом социальной, в данном случае, научной самореализации в разворачивающемся континууме человеческой жизни.

Именно эта гуманитарная – «антропологическая» составляющая процесса познания человеком самого себя, окружающего его мира и создает, судя по всему, необходимый «центр тяжести» или ось социальной эволюции, дающие необходимую стабилизацию в условиях нестабильных и, как показывает современная историческая практика, зачастую деструктивных процессов глобализации, насильственной демократизации, неконтролируемого научно-технического прогресса и других вызовов времени [10;38;46, с.173].

Происходящее сегодня в научно-практической и социально-политической жизни общества, также по своей сути, это еще один вызов – вызов глубже понять реальность, понять себя особенно в таких неординарных, социально ярких и трагических событиях. Ломать, нарочито переустраивать жизнь, даже с самыми лучшими побуждениями, дело исторически традиционное и, как выясняется, часто подогреваемое мотивами экономической выгоды для различного рода заинтересованных сторон. Благими намерениями дорога выстлана в ад, как известно, а гоняясь за выгодой, ты сам, в итоге, попадаешь в зависимость от нее и, рано или поздно, становишься жертвой добытчика попроворней.

Сложнее пытаться понимать происходящее или хотя бы учиться это делать. Порой непросто найти и свое место в «предлагаемых обстоятельствах», свое дело, к которому ты призван, найти близких по духу людей и просто близких, сохраняя или обретая, таким образом, счастливое мироощущение, обмениваясь этой позитивной энергией с окружающим миром, людьми. Но именно, благодаря всему этому, похоже появляется еще и шанс непреднамеренно и экологично влиять на окружающий мир, естественно вызывая позитивные эволюционные изменения в нем, вероятно, предполагающие и преодоление актуального «схизиса» - как в обществе, так в науке и практике.

 

P.S. Психологическая практика показывает, что лечить «больного», без его на то согласия, по меньшей мере непродуктивно, по большому счету - неправомочно, тем более, что это может причинить его здоровью существенный вред. Если больной не осознает свою болезнь и представляет, при этом, угрозу для окружающих, можно на какое-то время купировать эту симптоматику в форме принудительной терапии (анозогнозия – отсутствие критической оценки своего состояния – является одним из симптомов шизофрении). Но, подобного рода подход носит, скорее, реактивный характер - лишь вдогонку за решением проблемы, и болезнь, в данном случае, может только усугубиться.
Схизис – системная болезнь, причины которой находятся не только в замкнутом пространстве индивидуальной психики больного, но и в пространстве его социальной жизни. К эффективному лечению болезни необходимо так же подходить комплексно, прежде всего, исследуя и понимая культурно-исторический контекст возникновения болезни, по возможности включая в аналитический процесс всех фигурантов этого контекста, а в терапевтический процесс всех имеющих к заболевшему отношение, эмоционально вовлеченных в происходящее с ним и проявляющих интерес к такой работе.

Важно отметить, что более или менее объективное понимание происходящего в Крыму в феврале-марте 2014 года, особенно в удалении от эпицентра событий, достаточно затруднено, так как намеренно и активно искажалось и по-прежнему искажается ложной информацией. Один из многочисленных и ярких примеров такого искажения – это распространяемая, как правило, через ангажированные СМИ, ложь о том, что крымчане голосовали на референдуме за присоединение к России «под дулами российских автоматов». Когда же этот фейк был развенчан, появился другой – «голосовали, будучи зомбированные российской пропагандой».

Являясь лицом «пристрастным» по отношению к Крыму, я перечислю очевидные факты, включая широко известные исторические, повлиявшие на поведение и выбор крымчан [36]:

1. «Оранжевая революция» - госпереворот, в нарушение существующих норм и правил, который значительная часть населения Украины, главным образом юго-восточной ее части, не поддержала;
2. Период безвластия в стране и последовавший за ним приход к власти праворадикальных националистов, маргиналов и авантюристов разного толка, олигархов, ухудшение социально-экономического положения в стране;
3. Вспыхнувшая агрессия в разных социальных слоях Украины по отношению к России и русским, с признаками фиксации на сверхценных идеях «борьбы с преступной властью», «исключительности Украины», ее «светлого европейского будущего» (массового помешательства по В.Бехтереву [8]) и последовавшие за этим жестокость и насилие по отношению к несогласным с таким «революционным» разворотом событий[37];
4. Нахождение Украины под политическим и экономическим влиянием внешних сил, навязывающих свою «исключительность» и свое понимание мироустройства[38], входящие в разрез со славянской этнической и православной культурой («культурными кодами») [2; 30, с.229;41;47 с.156;48, с.226] значительной части населения Украины;
5. Трагический опыт, когда отдельные страны и народы объявляли себя «исключительными», со всеми вытекающими отсюда последствиями[39];
6. Негативный исторический опыт подобных «революций» вообще, а также хаос и разруха во многих странах мира (если брать и новейшую историю[40]), спровоцированные подобными «демократическими» процессами, навязанными политическими силами, принявшими активнейшее участие и в событиях на Украине, в формате так называемой «мягкой силы»[41];
7. Естественное стремление русских, составляющих большую часть населения Крыма и проживающих здесь представителей других этнических групп, быть в сложившейся ситуации с Россией, подспудно сформированное, к тому же, общей двухвековой историей крымского полуострова и России.

То состояние, в которое попала Украина (по меньшей мере новая ее власть и агрессивно-националистически настроенная часть населения), дикое по своей жестокости отношение к мирным жителям Донбасса и Одессы (май 2014г.) со стороны новой украинской власти и радикально настроенной части населения, только укрепили это стремление крымчан, сделав возврат Крыма в состав Украины еще более невозможным.

Россия же обеспечила этому стремлению и действительно мирному, демократическому и духоподъемному процессу, в котором приняли участие почти 90% крымчан[42], безопасные условия его реализации. При этом, если говорить и о формально-правовом аспекте в отношениях Крыма и Украины, то существует ряд исторических документов, исходя из которых нахождение Крыма в украинской юрисдикции и до Крымского референдума 2014 года, являлось достаточно спорным вопросом[43].

«Психологические вопросы», ответы на которые могли бы помочь отделить целесообразность, эффективность и функциональность уличного протеста от ситуации, когда протестующие являются объектом политтехнологических информационных манипуляций:

[1] Речь идет не только о различных «предметах», изучаемых психологической наукой, но и различных «психологиях», в известной степени, пока еще дезинтегрированных – объяснительной, понимающей и «функциональной» (практической).

[2] В данном случае имеется ввиду и отражение «всего во всем», когда в каких-либо внешних обстоятельствах, ситуативном поведении отражаются более глубокие, корневые или причинные процессы и явления жизни, мироустройства, так же, как в наблюдаемой врачом симптоматике болезни проявлены скрытые ее причины – «крона дерева и его корни» (по Гиппократу).

[3] В свое время, отечественный психолог академик В.П.Зинченко рассматривал научно-психологический текст в жанре эссе в качестве одного из возможных инструментов преодоления синдрома «науки о душе без души».

[4] Являясь по базовому образованию клиническим психологом, а также имея многолетний опыт психотерапевтической практики, автор рассматривает данную проблематику в клинико-психологическом и психотерапевтическом ракурсе, как еще одном возможном для ее анализа и понимания, тем более, что сам термин «схизис» (от др. греч. «расщепление») несет в себе клиническую смысловую составляющую.

[5] Однозначные и жесткие требования «вернуть Крым» сегодня доносятся с разных сторон - внутри страны и за ее пределами на самых разных уровнях. Часто, не имея возможности получить достоверную информацию о том, на сколько «требующая» сторона компетентна в крымском вопросе или же насколько ангажирована заинтересованными политическими силами, автор считает тем более уместным выразить свое понимание ситуации, будучи крымчанином по рождению, долго прожившим в Крыму, имеющим там родственников, друзей, коллег и знакомых, не входящим ни в какие-либо политические структуры.

[6] Здесь имеется ввиду большое количество защищающих диссертации психологов-практиков, академические теории, адаптирующиеся к практике, «звезды» психологической науки и исследователи, которые, при этом, успешно практикуют, преодолевая «схизис» уже самим фактом своей научно-практической деятельности, практико-ориентированные теории, методологический анализ практики, осуществляемый психологами-практиками, взаимодополнение – «комплиментарность двух психологий», где практическая психология занимается «малыми делами», работая с отдельными людьми, а практическая часть исследовательской психологии занимается «большими делами» - социальным заказом, а устранение различий (читай – «схизиса») между обеими психологиями не полезно ни обеим психологиям, ни обществу [Юревич, 2010; Воробьева, 2018].

[7] Детальный анализ архаических черт бизнес-деятельности, включая психологические услуги, дан в авторской монографии [46].

[8] Кроме того, так работать, в известной степени проще, начиная с непродолжительного времени обучения такому «методу», завершая незатейливой процедурой (технологией) его применения. Стремление к быстрому заработку с помощью «интересной», «нужной», «популярной» профессии, а также некомпетентность такого «специалиста», непонимание того, с чем он имеет дело, в своей совокупности, так же порождают кризисные («схизисные») явления в современной психологической практике и на рынке психологических услуг.

[9] Ярким примером такой борьбы среди современных антропопрактик стал коучинг, достаточно экспансивно распространяющийся и институционализирущийся на территории Российской Федерации. Поначалу, западные и российские провайдеры этой практики строго оберегали ее границы от проникновения в нее психологии, психотерапии (хотя это вполне естественно для метода, «работающего», суть, с психологическими феноменами человеческого поведения). Более того, на начальном этапе распространения коучинга, западные и отечественные коучи открещивались и от психологии, и от психотерапии, будучи, в массе своей, не очень компетентными ни в том, ни в другом и, конечно, оберегая, таким образом, «экономическую нишу» коучинга от подходов и методов, составлявших ему очевидную конкуренцию. На сегодняшний день, ситуация с проникновением в коучинг, практической психологии и психотерапии, развернулась на 180 градусов - маятник качнуло в обратную сторону, и теперь коучи, постигая основы практической психологии и психотерапии, также активно и иногда нарочито внедряют все это в работу с организациями, по-прежнему не понимая, зачастую, что такая активность в вопросах психологической работы потенциально несет в себе много различных рисков и деструктивных последствий [Можайский, 2012, 2016, 2018, 2019].

[10] К слову сказать, данная статья была отклонена к публикации в одном из профильных журналов, ориентированных на социальную и политическую психологию, с формулировкой «статья не попадает в отраслевую принадлежность нашего журнала, так как в целом не является собственно социально-психологической по своему характеру». При этом, по заявлению главного редактора журнала, «идея журнала – отражать не только абстрактно-научные исследования, но и исследования, направленные на решение острых актуальных социальных проблем, которые сегодня важны для общества, в решении которых могут помочь ученые, …авторам важно писать свободно, максимально выражая то, что они хотят сказать». Безусловно, эту статью можно критиковать с точки зрения ее содержания, структуры и стиля подачи материала, авторской позиции. Но как понять то, что она «не является собственно социально-психологической по своему характеру» и не подходит журналу, ориентированному, буквально, на социальную и политическую психологию и авторов, стремящихся «максимально выразить» то, что они хотят сказать? 

[11] Безусловно, здесь важно понимать, что излишняя догматизация, технологизация и теоритезация процесса познания, равно как и его хаотизация, приводящая в итоге к обычному шарлатанству, в частности, в психологической практике – это две крайности, часто взаимно переходящие друг в друга.

[12] Аграчев, С. Г., Перенос, контрперенос и тревога отечественных психотерапевтов // Московский психотерапевтический журнал, №2, 1998. – С. 9-18.; Решетников, М. М. Современный психоанализ: смена парадигмы развития // Российский психотерапевтический журнал – 2017. №1. С. 108-113.

[13] Примерно так, в свое время, выразилась Г.Г.Вучетич – жена отечественного психолога-эргономиста академика В.М.Мунипова, в одном из наших с ней разговоров, в котором была затронута тема познания мира.

[14] Диссоциация (от лат.) - распад, разделение чего-либо на части, как психический феномен – непроизвольное отделение от себя неприятных переживаний (как будто это происходит не со мной), которые человек не может перенести в силу субъективного ощущения их болезненности или отсутствия эмоционально-психологического и физического ресурса на это переживание (иногда отсутствия опыта такого переживания) с целью сохранения на данный момент своего психического «статуса-кво». Может выступать в качестве психологической защиты (абстрагирование), а также как феномен нарушенной психики, характеризующийся глубиной и хроничностью пребывания человека в диссоциированном состоянии.

Как показывает клинико-психологическая практика, первичное расщепление психики может быть спровоцировано интенсивным переживанием страха перед угрожающей, воздействующей на человека реальностью, ее неопределенностью. Такое «расщепление», как защитная реакция психики, может спровоцировать повышенную мыслительную (формально-логическую) активность в усиленном поиске ответов на вопрос «что происходит и что делать в данной ситуации?» и другие подобные вопросы, формируя привычный паттерн непродуктивного поведения в контакте с «опасной» реальностью. Реальность -> переживание угрозы, неопределенности -> страх -> тотальный психосоматический дискомфорт -> первичное расщепление -> формально-логическая активность мышления – основные звенья механизма формирования и закрепления ФЛМ, как исключительного инструмента понимания реальности и нахождения «выхода из положения». Эта же «принципиальная схема», в условиях психотерапевтического контакта, может послужить и основой к восстановлению естественного и целостного функционирования психики в контакте с реальностью и ее «угрозами».

[15] В данной статье, как это видно, уделяется внимание анализу «протестных» настроений в обществе. Психологический анализ других социальных настроений и деструктивных явлений, включая радикальные консервативные взгляды, системные социально-идеологические, конвенционально-государственные аспекты жизни общества, ценностно-смысловые и культурные аспекты экономической деятельности, особенности русского этнического характера и менталитета вообще ("культурные коды"), влияющие на социальное здоровье и положение дел в обществе, дан в авторских монографиях [46; 47], а также авторской статье "О кризисе и возможных выходах из него": http://vladconsult.ru/articles/crisis
Наблюдения и выводы, относительно протестного поведения, сделаны автором, начиная со времени первого украинского Майдана (2004г.), в процессе личного общения с достаточно большим количеством людей, склонных к таким протестным настроениям и соответствующему поведению.

[16] «Соскальзывание» - расстройство мышления в виде быстрого неконтролируемого перехода, на короткий период, от одной мысли к другой (при этом не связанных между собой напрямую). Такое поведение может быть связано с сильным ситуативным эмоциональным напряжением по определенному поводу, либо же с более сложными неустойчивыми внутренними психическими процессами. Впервые этот термин был использован немецким психиатром К.Шнайдером (1930), в отечественной психологической науке это явление было исследовано Б.В.Зейгарник (1959, 1962).
Как показывает психотерапевтическая практика, догматичность, жесткость и шаблонность мышления, поведения и восприятия реальности, при определенных обстоятельствах, выходящих за рамки этих догм и шаблонов и вызывающих, при этом, сильное эмоциональное напряжение, как правило, трансформируются в свою противоположность в виде непоследовательности и алогичности поведения, беспорядочности мышления и действий. Это как раз и можно наблюдать в поведении приверженцев очередной «цветной» революции на Украине, которые приветствуют ставшие уже шаблонными в последние примерно три десятилетия неконституционные формы смены власти под прикрытием демократических лозунгов и информационного давления Запада. При этом, эти же приверженцы отрицают закономерное, естественное и демократическое непринятие огромным количеством людей подобного рода нарушений существующих правовых норм, попранных госпереворотом и последующими за ним дискредитацией и насилием – как социально-психологическим, экономическим, так и буквально физическим. 

[17] По данным ВЦИОМ на апрель 2019 г. почти половина жителей России не работают по своей специальности. По специальности работают 51% опрошенных, среди них люди с высшим образованием составляют 58%. В то же время, 47% респондентов не работают по профессии, среди них люди со средним специальным образованием составляют 55%. Кроме того, 28% опрошенных никогда не работали по своей специальности. 48% россиян работали по специальности более пяти лет, 16% — от года до пяти лет и 6% — менее одного года. В опросе приняли участие 1600 респондентов в возрасте от 18 лет посредством телефонного интервью (максимальный размер ошибки не превышает 2,5%). (ТАСС, 2019, источник ВЦИОМ).

[18] Важно отметить, что именно эта возрастная категория пережила, в свое время, радикальный слом социально-экономического устройства страны и устоявшихся в обществе мировоззренческих установок, в том самом возрасте, когда эти установки молодыми людьми активно «осваиваются» и становятся основой взрослеющего мировоззрения и поведения. Это не могло не наложить соответствующий негативный отпечаток на мировосприятие, поведение и сознание представителей этой возрастной группы.

[19] Подробный анализ того, как в условиях «формирующей среды» - семьи, детского сада, школы и других социальных институтов потенциально закладывается внутренняя психологическая основа «взяточника» (например, через систему добровольно-принудительного сбора денег с родителей в детских и образовательных учреждениях), не входит в формат и объем этой статьи. Сами же механизмы формирования человеческих ценностей в семье и последующего их «тиражирования», детально рассмотрены в книге «Природа и культура» [В.В.Петухов, 1996].

[20] Можно составить довольно внушительный список социально-экономических достижений за прошедшие двадцать лет, которые может зафиксировать каждый, посвятив некоторое время всесторонней аналитике вопроса, а также просто оглянувшись вокруг и увидев, что Россия двадцать лет назад и сейчас это «две разные страны» с точки зрения уровня жизни и ее стабильности, несмотря на все существующие пока еще сложности (многие из которых достались «в наследство» от предыдущих исторических этапов), возникающие, в том числе, в условиях беспрецедентного внешнеполитического и экономического давления по всем фронтам и сопротивления этих самых оппозиционных сил внутри страны, что немаловажно для понимания особенностей и динамики ее развития.

[21] Информация почерпнута автором из личного опыта таких диалогов, а также из изучения выступлений в СМИ некоторых известных оппозиционеров. 

[22] В свое время, этот факт нашел отражение в теории Э.Хермана и Н.Хомского и анализе существующей «модели пропаганды», базирующейся на взаимных экономических и политических интересах средств массовой информации и заказчиков «новостей» (Edward S. Herman, Noam Chomsky, 1988).

[23] «Методология» перехвата власти, обращенная к человеческому сознанию, как объекту воздействия, была описана еще в XV веке Н.Макиавелли в его трактате «Государь». В современных политико-психологических трудах эта методология также осмыслена в контексте анализа функционирования диктаторских режимов [30].

[24] Fukuyama Y.F., The End of History and the Last Man. Free Press, 1992. В 2004 году книга Ф.Фукуямы «Конец истории и последний человек» была переведена на русский язык; Бжезинский З. Великая шахматная доска: Господство Америки и его геостратегические императивы: / Пер. с англ. О. Ю. Уральская. — М.: АСТ, 2013.; Шарп Д. От диктатуры к демократии: Стратегия и тактика освобождения / Пер. с англ. Н. Козловской М.: Новое издательство, 2005.

[25] Массовые репрессии 30-50х. годов прошлого столетия (из наиболее исторически близких трагических страниц истории страны), а также другие события подобного рода в более ранней нашей истории, наложившие устойчивый травмирующий отпечаток на общественное и индивидуальное сознание, его обостренное отношение к теме насилия вообще, особенно в сочетании с христианскими нормами, также прочно укоренившимися в общественном и индивидуальном сознании. Поэтому, образы «насильников и убийц», «ненавистного режима», «власти преступников и воров» и т.п. активно используются в современных (западных) политтехнологиях, подбрасывающих и подтягивающих факты к поддержанию в человеческом сознании этих образов на волне аффекта – возмущения, ненависти и т.д., без возможности критического разностороннего анализа подобной «фактологии», по причине этого аффекта.

[26] Упреждающей художественной иллюстрацией подобного рода социального поведения, приводящего к еще бо́льшим социальным бедам, в свое время, стал роман Ф.М.Достоевского «Бесы».

[27] См. Фултонскую речь У.Черчилля в марте 1946г., которую, кроме прочего, можно рассматривать в качестве «красивой вывески», скрывающей истинные намерения тех политических сил, которые представлял политик и к которым он обращался в своей речи. Если же Черчилль искренне верил в то, о чем говорил, особенно в той части речи, где говорится об атомном оружии, то мы имеем дело, вероятно, с серьезными нарушениями психики престарелого политика, так как за семь месяцев до этой речи ВВС США сбросили атомные бомбы на два мирных японских города Хиросиму и Нагасаки: «Ни один человек ни в одной стране на нашей земле не стал спать хуже по ночам оттого, что секрет производства атомного оружия, а также соответствующая технологическая база и сырье сосредоточены сегодня главным образом в американских руках.» (источник: открытый архив РИО). В этом же ряду стоят и события в иракском городе Эль-Фаллуджа, где осенью 2004 года американские войска применили зажигательное химическое оружие «белый фосфор», запрещенное к применению международными конвенциями. Основания американской военной интервенции так же были, во многом, искусственно сфабрикованы и прикрыты противоречивыми фактами.

[28] Речь идет о расколе в русской православной церкви в XVII веке и еще более глубоком расколе – великой схизме Христианской церкви в IX веке. В обоих случаях, стремление церковных «центров» сохранить и распространить свое влияние вступили в конфликт со стремлением церковных «окраин» к самостоятельности, стремление одних сил утвердить изменения в церкви (реформы) вступили в конфликт со стремлением других сил сохранить приверженность традиционным догматам (противоречие между Восточной и Западной церковью по вопросу Символа веры – Филиокве). Судя по всему, в этих расколах проявился и конфликт культурных идентичностей, этносов, их ценностно-мировоззренческих установок, жизненного опыта, включая религиозный.

[29] См. поздравление В.Путина российским дипломатам, февраль 2020г. (источник: http://kremlin.ru/events/president/news/62761).

[30] Термин введен Э.Лоренцем (1917-2008гг.), в естественных науках обозначает свойство некоторых хаотичных систем: незначительное влияние на систему может иметь большие и непредсказуемые последствия где-нибудь в другом месте и в другое время. 

[31] На сегодняшний день существует достаточно, в том числе, «самотерапевтических» методик и методов, синтезирующих формально-логическое и интуитивно-чувственное познание, позволяющих развивать подобные навыки и компетенции. Например, методика развития безоценочного наблюдения (созерцания) происходящего, как внешних событий, так и событий своего внутреннего мира, включая эмоциональные, физиологические и умственные реакции на внешние обстоятельства. Это лишь один из методов «успокоения ума» и организации гармонии между формальной логикой, чувством, ощущениями в понимании себя и мира («назад к самим вещам» по Э.Гуссерлю). Подобной работе может сопутствовать психологическая работа с оценочным мышлением вообще, как с ограничивающим дезадаптивным паттерном поведения, а также работа с отдельными дезадаптивными оценочными установками сознания - «картиной мира» и ее фрагментами, в частности.

[32] Подобного рода «перечень» признаков внутреннего «схизиса», равно, как и его преодоления (далеко не полный) составлен из многолетнего наблюдения поведения людей, обратившихся за психотерапевтической помощью (более подробно [47 (ч.I), с.39,54.;47 (ч.II), с.63].

[33] Эффективность консультативной и психотерапевтической практики достаточно высока, если она сбалансированно обращена к конструктивным и деструктивным аспектам поведения человека. Например, к возникшей мотивации найти компетентную помощь в решении своих актуальных проблем, к уже имеющимся в личном опыте конструктивным способам их решения, в начальной фазе такой работы. Работа же с «теневой», в данном случае, деструктивной частью личности осуществляется ровно настолько, насколько человек чувствует безопасность, становится более адаптивен, контактен и, в этом смысле, имеет значительно больший ресурс обратиться к этой своей части личности, осознанно сделать ее предметом диалога, создавая, таким образом, условия для реальных позитивных изменений в своей жизни.

Подобного рода «терапевтическую антропологию» в экологическом ключе, в известной мере, можно экстраполировать и на социальные механизмы и процессы [7], исследуя то, на чем они основаны (на негативизме, демонизации окружающего мира, обесценивании, его идеализации или на сбалансированном реалистическом и более глубоком понимании жизни).

[34] Междисциплинарные образовательные программы при НИЦ «Курчатовский институт».

[35] Речь идет о сущностных смыслах и глубинных мотивах, которые и определяют, в итоге, организацию научной деятельности, в целом, а также индивидуальное развитие ученого, в частности, т.е. внутреннем балансе между включенностью ученого в процесс познания и его личными амбициями, в том числе, карьерой, статусом, политическими и экономическими интересами, вступающими, порой, в противоречие с его личностной целостностью и, как следствие, с профессиональной компетентностью, наукой, а иногда и с окружающим миром (как в случае с научными открытиями и достижениями, ставящими под угрозу само существование человеческой популяции).

[36] Художественно-публицистический анализ этих и других важных деталей крымско-украинского кризиса дан в авторской монографии Баллада о лекаре. Психотерапевтический фольклор (Гос. ун-т «Дубна», 2017, с.77-85 и с.109-132).

[38] См. выступление Б.Обамы в Вест-Пойнте (2014г.), в котором, очередной раз, делается акцент на исключительности и превосходстве США над остальными странами.

[40] Например, страны Ближнего Востока, Африки, Европы.

[41] С подобного рода «мягкой силой», в лице иностранных, так называемых «волонтеров», активно внедрявшихся в образовательную, религиозную, медицинскую и другие социальные сферы полуострова, автор статьи лично сталкивался, проживая и работая в Крыму в период украинского Майдана 2004г.

[42] За прошедшие шесть лет с момента присоединения Крыма к России, я встретил в Крыму только троих человек, которые восприняли эту ситуацию, как оккупацию. Первой была жена моего одноклассника, по профессии преподаватель иностранного языка, предприниматель, вторым был молодой мужчина, по профессии водитель маршрутного автобуса, третий – мой коллега – преподаватель кафедры психологии одного из крымских университетов. У каждого была своя мотивация «непринятия» присоединения Крыма, связанная, например, с нарушившимися, в результате этих событий, коммерческими связями, налаженными «при Украине», с принадлежностью к проукраински настроенной этнической группе, а также с убежденностью, что присоединение связано исключительно с фигурой В.Путина («Путин уйдет из власти, и Крым вернется в состав Украины» - такова была логика моего коллеги).

[43] Государственные конституционные законы, начиная с документа 1921г. о создании Крымской АССР с правом выхода из РСФСР по конституции 1918г. (еще до образования СССР и Украины, как союзной республики), завершая объявлением в декабре 1991г. Верховной Радой Украины недействующим и недействительным Договор об образовании СССР 1922г., по сути, отменяющим и акт передачи Крыма УССР от РСФСР.

[44] Детальный анализ работы с мотивационно-потребностной сферой личности (МПСЛ), как универсальным «предметом» психологической работы – жизнеобеспечивающей функцией личности, через которую естественно проявляются все индивидуальные и социальные аспекты поведения, состояния и реакции, дан в авторских монографиях [46;47], а также статье [48]. Также в этих работах даны общие принципы и «алгоритмы» организации такой диалоговой коммуникации, представлены протоколы индивидуальных сессий экологической психотерапии психосоматических расстройств и практики сопровождения индивидуального и корпоративного клиента (профессиональный, карьерный и бизнес-консалтинг). 

[45] Подобное действие, в качестве непроизвольного и произвольно организуемого творческого акта, которое можно соотнести с понятием «эстетической реакции» по Л.С.Выготскому и М.М.Бахтину, детально рассмотрено в авторской монографии «Баллада о лекаре. Психотерапевтический фольклор» [Можайский, 2017]. Тема «эстетической реакции» была осмыслена автором с практико-психологической точки зрения, благодаря семинарам, организованным на факультете психологии МГУ Ю.И.Фроловым и А.М.Айламазьян (талантом подобного рода точной реакции, в метафорической и других ее формах, в частности, обладал академик В.П.Зинченко [37]).


---------------------------------------------------

Литература:

1. Айламазьян, А.М., Метод беседы в психологии: Учебное пособие для студентов факультетов психологии высших учебных заведений по специальностям — «Психология». — М.: Смысл, 1999. — 222 с.
2. Андреев, А., Мир тропы, очерки русской этнопсихологии // СПб., 1998. — 127 с.
3. Андреева, Г.М., Социальная психология: новый журнал и новые перспективы // Социальная психология и общество. 2010. Том 1. № 1. С. 4–8.
4. Аннинский, Л. А., Крымские знамена, Русские плюс… // М. : Алгоритм, 2001., С. 103-106.
5. Бахтин, М. М., Эстетика словесного творчества // Сост. С. Г. Бочаров, примеч. С. С. Аверинцеви С. Г. Бочаров. М.: Искусство, 1979. — 423 с.
6. Бергсон, А., Здравый смысл и классическое образование // Вопросы философии — 1990. — № 1. С. 163-168.
7. Берталанфи, Л. фон., Общая теория систем – критический обзор// Исследования по общей теории систем: Сборник переводов / Общ. ред. и вст. ст. В. Н. Садовского и Э. Г. Юдина. — М.: Прогресс, 1969. С. 23-82.
8. Бехтерев, В. М., Внушение и роль в общественной жизни // 2-е изд. — СПб., Изд. К. Л. Риккера, 1903. —144 с.
9. Боаделла, Д., Биосинтез. Потоки жизни // под ред. В. Б. Берёзкиной-Орловой. — М., 2016. — 448 с.
10. Вайзекер, Е., Викман, А. Юбилейный доклад Римского клуба. Come on! Капитализм, близорукость, население и разрушение планеты // Springer, 2018. — 220 с.
11. Василюк, Ф.Е., От психологической практики к психотехнической теории // Консультативная психология и психотерапия. 1992. Том 1. № 1.
12. Василюк, Ф. Е.,  Методологический смысл психологического схизиса // Вопросы психологии. 1995. № 6. с. 25-40.
13. Василюк, Ф. Е., Понимающая психотерапия: опыт построения психотехнической системы // Гуманитарные исследова­ния в психотерапии. — Вып. 1, 2007. — С. 5—33.
14. Вересаев, В., Живая жизнь // М. : Издательство политической литературы, 1991. — 756 с.
15. Войно-Ясенецкий, В. Ф., (Святитель Лука). Дух, душа и тело // Русское Зерцало,1999. — 216 с.
16. Воробьева Л.И. Психотерапия и наука: проблема «схизиса» // Культурно-историческая психология. 2018. Том 14. № 2. С. 4–11.
17. Выготский, Л. С., Исторический смысл психологического кризиса // Психология / М. : Эксмо-Пресс, 2000. — С.14-120.
18. Выготский, Л. С., Педагогическая психология // Под редакцией В.В. Давыдова – М. : АСТ – Астрель, Хранитель, 2008, - 671 с.
19. Гагарин, А. В. Экологическая антропология: на стыке наук / А. В. Гагарин // Аспекты взаимодействия в системе «Чело­век — Среда — Культура». — М., 2015. — 208 с.
20. Гапич, А. Э., Лушников, Д. А., Технологии цветных революций // М.: Риор, 2010. - 132 с.
21. Глазьев, С.Ю., Последняя мировая война. США начинают и проигрывают // М.: Книжный мир, 2016. — 512 c.
22. Гессе, Г., Игра в бисер / СПб. : Амфора, 1998. — 543 с.
23. Гете, И. -В., Фауст (перевод Б.Пастернака) // М. : Художественная литература, 1969. — 121 с.
24. Горбатов, Д. С., Теория толпы Л.Н. Войтоловского: ключевые идеи // Социальная психология и общество. 2014. Том 5. № 2. С. 5–12.
25. Гурылина, М. В., Динамика протестных настроений в российском обществе // Теория и практика общественного развития. 2015, №10, с.119-121.
26. Гуссерль, Э., Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология // Пер. с нем. СПб.: Владимир Даль, 2004.  — 400 с.
27. Давыдов, А. П., Розин, В. М., Спор о медиации. Раскол в России и медиация как стратегия его преодоления — М. : Ленард, 2017. — 288 с.
28. Данилов-Данильян, В. И. Возможна ли «коэволюция» Природы и Общества»? / В. И. Данилов-Данильян. — М. : Экопресс, 1998.
29. Дерябо, С. Д. Экологическая психология: диагностика экологи­ческого сознания / С. Д. Дерябо. — М. : Моск. психолого-социальный ин­ститут, 1999. — 310 с.
30. Деркач, А. А., Политическая психология : учебник для бакалавров / А. А. Деркач, Л. Г. Лаптев. — 2-е изд., перераб. и доп. — М. : Издательство Юрайт, 2014. — 591 с.
31.  Диалог Карла Роджерса и Мартина Бубера // Московский психотерапевтический журнал  / Пер. с англ. Н. Л. Мусхелишвили / М. : №4, 1994. – С. 67-96.
32. Достоевский, Ф. М., Братья Карамазовы / М.: ЭКСМО, 2019. — 960 с.
33. Зейгарник, Б. В., Патопсихология // Из­дательство Московского университета — М., 1986. — 287 с.
34. Зинченко, В. П., Мамардашвили М. К. Проблема объективного метода в психологии // Вопросы философии. - 1977. - №7. - с.109-125.
35. Зинченко, В. П., Живое знание. Самарский ГПУ, 1998. — 216 с.
36. Зинченко, В. П., Толерантность к неопределённости: новость или психологическая традиция? // Вопросы психологии, № 6, 2007. — С. 3—20.
37. Зинченко, В. П., Сознание и творческий акт // М.: Языки славянской культуры, 2010. — 590 с.
38. Зинченко, Ю. П., Донцов, А. И., Перелыгина, Е. Б., Зотова, О., Ю., Макропсихологические аспекты безопасности России // М. : Оптим Групп, 2012. — 664 с. 
39. Кондратьев М. и др. К вопросу о ключевых понятиях социальной психологии развития // Социальнопсихологические проблемы образования: Вопросы теории и практики: Сборник научн. трудов. Вып. 7 / Под ред. М. Ю. Кондратьева. М., 2009.
40. Копьёв, А. Ф., О диалогической природе психотерапевтичес­кого опыта // Культурно-историческая психология — № 1, 2007. — С. 93—100.
41. Лосский, Н. О., Характер русского народа // М. : Ключ, 1990. — 96 с.
42. Лэндрет, Г., Игровая терапия: искусство отношений // М. : Международная педагогическая академия, — 368 с.
43. Минделл, А., Квантовый ум: грань между физикой и психологией // М.: Ганга, 2018. — 716 с.
44. Митрополит Антоний Сурожский., Беседы разных лет // Московский психотерапевтический журнал, №4, 1994. – С. 157-184.
45. Можайский, В. В., Психология целостного опыта, монография // Симферополь : Таврида, 1997. — 120 с.
46. Можайский, В.В., Психологические антропопрактики сопровождения бизнеса, профессионального и карьерного развития : монография // Гос. ун-т «Дубна», С. — 383 с.
47. Можайский, В. В., Экологическая психотерапия психосоматических и соматопсихологических расстройств личности. Целостный экологический подход (системно-феноменологический). Часть и Часть II :  монография  //  Гос. ун-т «Дубна». 2018. — 452 с.
48. Можайский, В. В., Эффективное управление большими системами. Саморегулирующаяся антропомодель устойчивого индивидуального и социального экономического развития // Менеджмент сегодня. ИД Гребенников. – 2019. №3. С.224-236.
49. Ортега-и-Гассет, Хосе., Веласкес. Гойя // М. : Республика, 1997. — 352 с.
50. Панов, В. И. Экопсихологические взаимодействия: виды и типология / В. И. Панов // Социальная психология и общество. — № 3, 2013. — С. 13—27.
51. Петровский, В. А., Преодоление «схизиса»: в продолжение несостоявшегося диалога с Ф.Е. Василюком // Культурно-историческая психология - 2019. Том. 15, № 1. С. 64–69.
52. Петухов, В. В., Образ мира и психологическое изучение мышления // Вестник Московского Университета. Серия 14. Психология, 1984. № 4. С. 13-20.
53. Росов, В. А., Вернадский и русские востоковеды // СПб: Сердце, 1993. -144 с.
54. Смирнов, С. А., Антропология и психология: взгляд на человека. Встречный вызов // Мир психологии - 2017, №4 (92). С. 185-197.
55. Трофимов, В.Т., Зилинг, Д.Г. Экологическая геология. М. : ЗАО «Теоинформмарк", 2002. —
56. Уотс, А., Психотерапия. Запад и Восток //  М. : Весь мир, 1997. — 240 с.
57. Хоружий, С., Диптих безмолвия // М. : Центр психо­логии и психотерапии, 1991. — 136 с.
58. Щедровицкий, Г. П., Методологическая организация сферы психологии // Методология и история психологии. 2007. Вып. 3. C. 133–151.
59. Юревич, А. В., Еще раз о «схизисе» исследовательской и практической психологии // Методология и история психологии – 2010. Том 5. Выпуск 3 – С. 90-104.
60. Ясвин, В. А. Психология отношения к природе / В. А. Ясвин., М. : Смысл, 2000. — 456 с.

НОВЫЕ КНИГИ ВЛАДИСЛАВА МОЖАЙСКОГО:

Психотерапевтический фольклор. Просто о сложном или почти "все" о жизни за пару часов чтения (авторский творческий сборник), Изд-во ЛитРес, 2024. Ознакомиться и приобрести книгу: https://www.litres.ru/book/vladislav-mozhayskiy/psihoterapevticheskiy-folklor-70331887/

Экологическая психотерапия психосоматических расстройств. Антропологическая медицина, Издательство ЛитРес, 2023. Ознакомиться и приобрести книгу: https://www.litres.ru/book/vladislav-mozhayskiy/ekologicheskaya-psihoterapiya-psihosomaticheskih-rass-69979318/

Антропологическая экономика. Психологические инструменты «тонкой настройки» для современных управленцев и предпринимателей, Издательство ЛитРес, 2024. Ознакомиться и приобрести книгу: https://www.litres.ru/book/vladislav-mozhayskiy/antropologicheskaya-ekonomika-psihologicheskie-instru-70267291/

Тема ток-шоу в программе «Москва. Доверие» была для меня довольно необычной. «Разрешать или нет свободную продажу оружия в России?». Ни много, ни мало. Особенно интересным было подумать в эту сторону и подискутировать на заданную тему с представителями правоохранительных органов, депутатами Госдумы, психиатрами, людьми, профессионально занимающихся оружием и побывавших в боевых действиях. Был даже адвокат – наш соотечественник, живущий в США и имеющий у себя дома, по его словам, семь стволов.

Я был в команде, которая против разрешения. Был по собственному желанию, хотя в начале меня попросили быть в другой команде и отстаивать аргументы «за» разрешение, тем более, что такие аргументы у меня тоже были. Аргументов «против» свободной продажи оружия у меня было значительно больше и, по-моему, они были несравненно более вескими. Собственно, аргументы «за», озвученные в разных вариациях оппонентами, сводились к трем основным. Первый – каждый гражданин имеет право себя защищать, в том числе, с помощью оружия. Второй – каждый, приобретя огнестрельное оружие, будет чувствовать себя в большей безопасности. Третий – если нападающий знает, что у его жертвы может быть оружие, он десять раз задумается стоит ли нападать. «За» эту позицию приводились умозрительные примеры по типу «ну вот представьте, я одна иду по темной улице, а на меня напали, а у меня в сумочке как раз пистолет лежит заряженный», «а вот в мою квартиру полезли грабители-налетчики, а я тут достаю свой карабин – и конец налету» и т.д. 

Прозвучало только два реальных примера, про конфликт на дороге, в котором пострадавшую сторону ко всему ещё и незаслуженно оскорбили, при этом, виновников-оскорбителей было больше численно, и вот «хорошо было бы, если бы у оскорбленной стороны было оружие, чтобы приструнить этих психопатов». Второй подобный пример был про стаю агрессивных диких животных - дворовых собак, как выяснилось, и «наличие оружия в такой ситуации помогло их отогнать». Примечательно и то, что эксперты, отстаивавшие позицию «за», были более говорливы что ли, перебивали, передергивали иногда, нарушая логику обсуждения, съезжали с темы, приводя единичные примеры с неизменным «а вот если было бы оружие!». Полагаю, они вели себя так не случайно, и далеко не только потому что «истина размножается спорами», и они честно отрабатывали в этой теле-дискуссии свою роль оппонентов.

«Не знающий говорит много, знающий – молчит», как известно. И позиция оппонентов была, на мой взгляд, крайне слаба, даже при отстаивании ими вполне здравой идеи организации слаженного контроля свободной продажи оружия, где должна быть единая база данных о гражданах, приобретающих это оружие. При этом, как утверждала противоположная сторона, такая база должна контролироваться полицией, психиатрами, магазинами по продаже оружия и другими структурами, обеспечивающими порядок и безопасность. Тем не менее, все аргументы «за» неизбежно разбивались о большое количество реальных и очень частых случаев, имеющих место быть в разных странах, в том числе в США, где во многих штатах разрешена свободная торговля оружием. Эта аргументация разбивалась и довольно большое количество случаев в Европе, в России, когда оружие оказывалось в руках психически больных людей, террористов, почему-то находившихся вне внимания соответствующих силовых, медицинских и других структур, обязанных контролировать распространение оружия.

Довольно солидная статистика показывает, что от рук психопатов и террористов сегодня продолжает погибать огромное количество людей в самых разных странах, и пока я не слышал ни разу, когда жертвы пытались бы защитить себя с помощью своего оружия. Абсолютный же контроль психического состояния всех людей с уже имеющимися отклонениями в психике и людей без отклонений, имеющих свободный доступ к оружию, но способных при определенных обстоятельствах «съехать с катушек», практически невозможен. И все это - веские аргументы «против» свободной торговли оружием.

Впрочем, не менее вескими являются аргументы «против», связанные с реальными навыками применения оружия и способностью выстрелить в другого человека, пусть и преступника, а также со стрессоустойчивостью и умением совладать со своими страхами, волнением и другими чувствами в момент нападения на тебя. Здесь сразу вспоминается захватывающий отечественный кино-сериал «Ликвидация», когда в послевоенные годы силовые органы, по приказу маршала Жукова, командовавшего тогда Одесским военным округом, решили разом покончить с преступностью. Боевое оружие было роздано действовавшим боевым офицерам, которые, переодевшись в штатское, должны были привлекать разными способами внимание воров и ночных налетчиков. Ловили «на живца», так сказать. Когда же внимание было привлечено, и переодетые офицеры становились как бы жертвами преступников, они применяли против них огнестрельное оружие.

Я, безусловно, верю, что боевой офицер, получивший закалку и соответствующие навыки в боевых условиях, способен себя защитить и может выстрелить в преступника. Но то, что на это способны современная женщина или девушка, отец семейства, рабочий завода, студент, офисный работник и им подобные представители сегодняшнего времени, как бы им ни хотелось иметь свое оружие, я очень сомневаюсь. И может быть, как раз отсутствие оружия и спасет многим жизни при встрече с психопатом-насильником, способным к ещё большей и неконтролируемой агрессии в ситуации реальной угрозы его жизни, угрозы, которую представляет оружие в руках его жертвы.

И последний немаловажный аргумент «против» связан с общей социально-политической обстановкой в стране и мире, когда на примере многих стран, «осчастливленных» цветными революциями, мы видим, сколько оружия «всплывает» в это смутное время и без свободной торговли, и как это оружие часто становится основным аргументом в разрешении многих конфликтов, социальных противоречий, ведя к конфликтам и противоречиям еще более острым и ещё более неразрешимым.

В.Можайский


НОВЫЕ КНИГИ ВЛАДИСЛАВА МОЖАЙСКОГО:

Психотерапевтический фольклор. Просто о сложном или почти "все" о жизни за пару часов чтения (авторский творческий сборник), Изд-во ЛитРес, 2024. Ознакомиться и приобрести книгу: https://www.litres.ru/book/vladislav-mozhayskiy/psihoterapevticheskiy-folklor-70331887/

Экологическая психотерапия психосоматических расстройств. Антропологическая медицина, Издательство ЛитРес, 2023. Ознакомиться и приобрести книгу: https://www.litres.ru/book/vladislav-mozhayskiy/ekologicheskaya-psihoterapiya-psihosomaticheskih-rass-69979318/

Антропологическая экономика. Психологические инструменты «тонкой настройки» для современных управленцев и предпринимателей, Издательство ЛитРес, 2024. Ознакомиться и приобрести книгу: https://www.litres.ru/book/vladislav-mozhayskiy/antropologicheskaya-ekonomika-psihologicheskie-instru-70267291/

В.Можайский


НОВЫЕ КНИГИ ВЛАДИСЛАВА МОЖАЙСКОГО:

Психотерапевтический фольклор. Просто о сложном или почти "все" о жизни за пару часов чтения (авторский творческий сборник), Изд-во ЛитРес, 2024. Ознакомиться и приобрести книгу: https://www.litres.ru/book/vladislav-mozhayskiy/psihoterapevticheskiy-folklor-70331887/

Экологическая психотерапия психосоматических расстройств. Антропологическая медицина, Издательство ЛитРес, 2023. Ознакомиться и приобрести книгу: https://www.litres.ru/book/vladislav-mozhayskiy/ekologicheskaya-psihoterapiya-psihosomaticheskih-rass-69979318/

Антропологическая экономика. Психологические инструменты «тонкой настройки» для современных управленцев и предпринимателей, Издательство ЛитРес, 2024. Ознакомиться и приобрести книгу: https://www.litres.ru/book/vladislav-mozhayskiy/antropologicheskaya-ekonomika-psihologicheskie-instru-70267291/

Сначала я выжимаюсь вверх на руках, опираясь ладонями на шершавую поверхность своей доски. Делаю это ближе к центральной ее части со стороны противоположной той, куда опущен на воду парус. Так удобней, комфортней и парус не мешает. Выжимаюсь легко, как когда-то в детстве, проворно перелезая через забор старого большого и ничейного абрикосового сада, рядом с домом, куда мы с друзьями лазили таскать абрикосы и гоняться за майскими жуками, низко планировавших над землей, хватая их прямо на лету. В морской воде, со своим уже недетским весом, физически выжать себя значительно проще. Приятная омолаживающе-ностальгическая иллюзия детской проворности и легкости сопровождает тебя какое-то время, пока, закинув на доску правую или левую ногу и упираясь в нее коленом, затем ступней, ты не начнешь выносить из воды уже весь свой вес.

Если море относительно спокойное, то можно сразу же принять устойчивое вертикальное положение на ногах, встав одним боком к носу, а другим к корме, поставив ноги примерно на ширине плеч по центральной линии от носа к корме. Вставая на ноги, одновременно можно подхватить рукой старт-шкот – прочный канатик, прикрепленный к основанию мачты и гику, для вытаскивания паруса из воды. Гик – это такая двухсторонняя ручка-рама, за которую держат парус, она растягивает парус в ветроулавливающую плоскость от мачты к дальней точке гика.  Одну ногу нужно поставить сразу же за мачтой или перед ней, другую - ближе к корме (по той же центральной линии). Если же море волнуется, да к тому же доска без шверта – длинного плоского плавника, уходящего из центральной части доски вниз в воду и обеспечивающего бОльшую ее устойчивость (но ограничивающего скорость!), то вылезая на доску, действуешь уже по ситуации и ощущению того, насколько ты сейчас скоординирован и чувствуешь свой центр тяжести.

При постепенном подъеме паруса в таком положении и удерживании его в поднятом состоянии за ручку гика, доска также постепенно начнет свое скольжение по окружности, выставляя парус флюгером по ветру, вас спиной к нему, а доску, соответственно, перпендикулярно линии атаки ветра. Для этого, держась за ручку гика и балансируя в неустойчивом положении, необходимо переместиться вокруг мачты вслед за разворачивающимся парусом. Руки, при этом, необходимо перехватить, поменять местами, чтобы ведущей - передней по ходу движения стала уже другая рука.

Этот навык также важен для того, чтобы развернуться и идти на серфе в обратную сторону (вернуться к берегу или от берега - уйти «мористей»). Он важен также, когда вам необходимо идти «галсами» – то одним, то другим боком доски к ветру поочередно, то есть двигаться в заданном направлении при встречном ветре. Против более сильной стихии можно двигаться, но двигаться не «в лоб». При этом, ее же энергию вы используете для движения «против» нее. К слову сказать, этот принцип - использование силы противника против него самого, применяется в некоторых единоборствах, в разных этносах, например, славянские любки или японская борьба айкидо.

Удерживая парус за гик двумя руками и одновременно, упираясь ногами в доску и как бы немного выталкивая ее вперед из-под себя, вы сообщаете доске толкающий момент, побуждающий ее скользить по воде. Наклоны же мачты с парусом к носу или к корме доски обеспечат вам повороты вправо или влево по курсу движения. Подтягивая второй рукой за гик парус к себе, вы сразу почувствуете эту силу – силу ветра, с которой вступаете в диалог, особенно, если ветер хорош и ровен. «Ветер, ветер! Ты могуч, ты гоняешь стаи туч, ты волнуешь сине море, всюду веешь на просторе, не боишься никого, кроме бога одного…». Любил я в детстве эту пушкинскую сказку. Интересно, что необходимо не только искать компромиссы в противостоянии с ветром, удерживая парус, но и уметь довериться ему, особенно, когда он сильный. Стоять на доске вертикально, удерживать парус во время сильного ветра, обеспечивать ему противовес, используя для этого только мышечную силу рук практически невозможно (особенно, если ваш собственный вес невелик). Чтобы удержать парус на сильном ветру, зачастую, нужно «повиснуть» на парусе над водой, держась за гик, как на турнике, упираясь ногами в доску, согнув колени и чувствуя силу ветра, позволяющую, в зависимости также от вашего веса, висеть под большим или меньшим углом к воде спиной.

Этот противовес парусу, наполненному ветром, приводит серф в движение, а подобного рода доверие экономит силы и позволяет устоять в процессе этого движения при сильном ветре. Баланс противостояния и доверия, их единство и противоречие – диалектика серфинга! Награда же за нахождение этого баланса – это упоительное скольжение по водной глади со стремительным шелестом воды под доской, бурлящим белесым потоком позади нее. А, если повезет, то еще и бонус – стая резвящихся рядом дельфинов, сопровождающих твое движение своими радостными дельфиньими синусоидами. Наверное, природа чувствует твое состояние и откликается на него своей живой естественной радостью и движением. Как бывает порой сложно, но как важно находить каждый раз этот баланс внутри себя. Как важно находить его в жизни вообще и в работе с людьми, в частности! Особенно, когда имеешь дело со стихиями сильных чувств – аффектами, эмоционально заряженным поведением группы людей, например, в процессе ведения тренинга, когда «дуют», порой, очень разные ветра - чувства, взгляды на жизнь, сложный жизненный опыт, эмоциональные травмы, образующие «завихрения» и «смерчи» в человеческих коммуникациях. Только и успевай потом правильно выставлять парус, балансируя на неустойчивой поначалу поверхности человеческих отношений.

Впрочем, не менее сложно порой, когда пришедший за помощью человек, как бы заморожен, энергия отсутствует - ветер не дует в паруса жизни. Депрессия и витальная тоска в глазах, иногда хроническая… Много лет назад я разучил технику перемещения на серфе по морю в безветренную погоду, когда, например, внезапно стих ветер, а ты оказался далеко от берега или причала. В таких обстоятельствах, как выяснилось, можно и самому заполнять парус ветром. На всякий случай здесь отмечу, не углубляясь в подробности физики этого явления, что ветер – поток воздуха, перемещающийся в горизонтальном направлении. Парус то у вас есть и воздух, собственно, тоже ни кто не отбирал! Осталось решить вопрос с его «перемещением». Для этого, стоя на доске с поднятым парусом, при этом параллельным линии от носа к корме, сначала нужно плавно наклонить мачту с парусом вперед. Вслед за этим плавным движением «задней руки» от себя развернуть парус перпендикулярно линии движения и уже более резким и сильным скоординированным движением обеих рук подтянуть парус к себе, как бы загребая тем самым воздух.

Принцип движения тот же, что и на весельной лодке, только здесь гребете не веслом в воде, но парусом в воздушном пространстве. Ну и конечно так, примерно, можно понять, как устроен птичий полет. Скорость при таком передвижении крайне мала, но опыт интересный, а там, глядишь, ветерок и подоспеет. А если и нет, то рано или поздно вы доберетесь этим нехитрым способом до спасительного берега, где так же, рано или поздно, дождетесь хорошего ветра. Так вот, практически та же самая история и с «безветренными» клиентами. Аккуратно и не торопясь начинаем «грести» вместе, если конечно «доска» на плаву, а «парус» в сохранности и не нужно его латать. «Парус! Порвали парус!», - пел когда-то в своей «Песне беспокойства» Владимир Семенович Высоцкий. Пусть и невысокая, но, тем не менее, жизненная энергия, данная изначально нам природой, всегда явлена в той или иной степени в любом жизненно важном побуждении. Как-то ведь догреб человек до кабинета психолога с желанием решить свои проблемы!

Эта жизненная энергия проявляется, так или иначе, в самостоятельной активности клиента, направленной на себя, на специалиста, и на первых порах, иногда, нуждается она в поддержке и сопровождении. Эта энергия - целый спектр самых разнонаправленных вербальных и невербальных реакций, состояний и «томлений», при этом, порой, очень незаметных и трудно определяемых с первого взгляда, рвущихся наружу, ищущих внимания и адекватного понимания, отражения в контакте. И чем ты внимательней к этим «микро-томлениям», чем глубже в понимании их природы и смысла, чем точнее и адекватнее в их отражении, тем жизненной энергии в этом контакте становится больше – ветерок поднимается, и направление движения становится яснее. Так, в опоре на естественную жизненную энергию клиента, пусть пока и не очень явную, исследуя в диалоге с ним его личность, его жизнь, последовательно проясняя и устраняя причины угасания этой энергии, постепенно готовится его самостоятельный выход в открытое море жизни, порой бурное.
Только и делай потом, что наблюдай с интересом и удовольствием, как твой клиент, пусть поначалу и с опасением, оглядкой на тебя и при твоем сопровождении, выставляет свой парус по ветру, учится создавать ему противовес, все больше доверяясь его силе, скользит с большей и большей радостью по волнам. Сначала вдоль  берега, где спокойней и безопасней, потом мористей, где сильный ветер, скорость и риск. Или в любом другом направлении, но уже самостоятельно удерживая равновесие и договариваясь с ветром.