Норма и патология в психотерапевтической практике

(глава из авторской монографии "Экологическая психотерапия психосоматических и соматопсихологических расстройств личности", Университет "Дубна", 2018)

1. Многофакторное определение индивидуальной и социальной «нормы» и «патологии»

Очевидно, что причиной, побуждающей человека обратиться за профессиональной помощью к психологу, психотерапевту или врачу-медику, является субъективное переживание эмоционально-психологического, физического дискомфорта, боли, носящих ситу­ативный или хронический характер и приводящих к нарушению сложившегося ритма и образа жизни. Подобное явление в рамках традиционной медицинской парадигмы рассматривается в качестве признаков физического или же психического заболевания — пато­логии. Тем не менее, на сегодняшний день четкое определение нор­мы и патологии для тех, кто задается этим вопросом[1], наталкивает­ся на нечеткие либо противоречивые мнения и представления на этот счет. Не случайно, в свое время, Б. В. Зейгарник подметила, что в «норме» часто можно наблюдать все, что есть и в «патоло­гии». Склонность к фантазированию в норме является, по сути, уменьшенной аналогией галлюцинаторных состояний при психо­зах, склонность к подозрительности в норме — уменьшенная ана­логия параноидной формы шизофрении, склонность к поведению «на автомате» и «уходам в себя» в норме — уменьшенная аналогия дереализации и диссоциированных состояний психики при вяло­текущей шизофрении и т.д. Разница между нормой и патологией состоит в интенсивности, хроничности, глубине этих проявлений и следующими за ними физическом и психическом разрушении, со­циальной дезадаптации — всего того, что требует внимательного исследования, иногда долгосрочных наблюдений, сопоставлений, анализа и выводов.

Психически и физически здоровый человек, в определённых обстоятельствах, может демонстрировать признаки «патологии», а больной организм — признаки здорового функционирования, так­же при определённых условиях. В первом случае — дезадаптив­ные, невротические, болезненные состояния здоровых в традици­онном представлении людей, например, «уход в себя», болезнен­ные соматические реакции и состояния практически всех органов и систем человеческого организма в стрессовых обстоятельствах, ис­тероидно-эйфорические, агрессивно-деструктивные состояния, проявляющиеся, например, в эффекте эмоционального заражения толпы и многие другие.

Во втором случае — продуктивная творческая деятельность психически больных в различных сферах искусства и науки[2]. В этот же ряд можно поставить и эффект адекватной психофизичес­кой мобилизации человека с психическими и физическими откло­нениями в стрессовых обстоятельствах, требующих оперативного принятия решения и действий, или же здоровое поведение больного, например, в ситуации врачебного осмотра.

Если же четкость и однозначность в вопросе определения па­тологии (постановки диагноза) достигается, при этом сразу же про­водятся соответствующие врачебные действия, то они, скорее, но­сят либо паллиативный, либо поверхностный характер. Иллюстра­цией тому является практически любое медикаментозное и хирур­гическое лечение, направленное устранение той или иной диагнос­тируемой симптоматики, без диагностики и устранения «ядер­ных» — центральных причин заболевания[3]. Среди таковых — об­раз жизни человека (включающий питание, сон, движение и от­дых), способ самообеспечения (включающий профессиональное за­нятие), социальное окружение, отношение к своей внутренней би­ологической природе и окружающей среде, душевное состояние (включающее способность «обходиться» со своими чувствами, особенно чувством страха, гнева, тревоги, раздражения, обиды, вины, впрочем, как и чувствами радости любви, принятия и други­ми позитивными чувствами), способность к психофизической са­морегуляции, состояние ума, взгляды на жизнь, особенности ха­рактера.

Еще больше противоречий и неясности в этом вопросе возни­кает при рассмотрении человеческого поведения в социальном, экономическом, геополитическом, экологическом, в ракурсе биоло­гической видовой адаптации. Можно ли, например, назвать нормой человеческое поведение (крайне распространенное сегодня), на­правленное на провокацию военных конфликтов, приводящих к ги­бели большого количества людей? Можно ли назвать нормой раз­рушение своей природной среды обитания, ставящее под сомнение существование на земле человеческого вида? Можно ли назвать нормой намеренное создание деструктивной социально-экономи­ческой среды?

Сравнительно немного времени прошло с начала 90-х гг. прошлого столетия, когда на «первые роли» в нашей стране в усло­виях смены социально-экономической формации выходили люди определённого склада с развитым инстинктивно-агрессивным сти­лем поведения, часто не останавливавшиеся ни перед чем для дос­тижения своей цели. Не случайно в ходу было слово «беспредел», для многих из этих людей не было никаких ограничений — «пре­делов», включались, главным образом, лишь животные биологи­ческие инстинкты. Нечто подобное повторяется сейчас и на геопо­литическом уровне, демонстрируя, что подобный тип личности от­нюдь не только наше «достояние». Подобные дикие формы пове­дения вполне можно было бы отнести к признакам «видовой пато­логии», отличающих человека от животных, где последние высту­пают в более выгодном свете, с точки зрения видовой адаптации.

В этой связи невольно напрашиваются аналогии с научными наблюдениями и выводами, сделанными в свое время К. Г. Юнгом при исследовании психотических больных, в частности больных шизофренией. Юнг установил, что в период обострения психоза в поведении человека наиболее ярко проявляются инстинкты. Позд­ние, «окультуренные» формы поведения исчезают, разрушаются, но архаические, древние биологические инстинкты выходят на пер­вый план поведения, на фоне стресса, переживаемого организмом в связи с психической болезнью. Юнг определил такое поведение, как реакцию организма на стресс — необходимую для выживания в условиях болезни.

Оглядываясь не только на новейшую историю нашей страны, но и другие исторические периоды и не только нашей страны (на­пример, фашистская Германия, современная Украина, отчасти), можно увидеть достаточно примеров массовой социальной пато­логии. Дисбалансированная и нездоровая социальная и экономи­ческая ситуация, те или иные оторванные от реальности жизненные взгляды и ориентации, надуманные философско-религиозные цен­ности, становящиеся популярными модные тренды в обществе, за которыми часто стоят узкие политические и экономические инте­ресы определённой группы людей, могут «выводить» на авансцену истории своего «героя» — тип личности, персонифицирующей все соответствующие данной ситуации характеристики. Подобный «тип» становится популярным, одобряемым и, как следствие «ос­новным», служащий таким образом ориентиром для остальных. Для примера я бы обозначил условно пять таких основных «типов» со своими «подтипами»:

1. Тип «пламенного революционера», «активного реформато­ра», «устроителя справедливой жизни», «тоталитарного вождя», как правило, с искаженным и неадекватным отношением и к себе, и к окружающему миру, а также выраженными склонностями к на­силию.
2. Тип «ученого-покорителя природы», ставящего порой под угрозу своими научными изысканиями окружающую среду и чело­веческую жизнь во имя своих научных амбиций, азарта, тщеславия, наживы или страха перед власть имущими.
3. Тип «истинно верующего» — агрессивного и нетерпимого к иноверцам и «неверующим», уделяющего внимание лишь внеш­ним признакам веры и внутреннего достоинства (часто не сущест­вующего либо утраченного), способного совершить насилие над сознанием другого, иногда насилие физическое.
4. Тип «крутого парня», воинственного «супермена» (часто бандита) или же тип «красотки-модели» с внешними признаками женственности и сексуальности — типы «коммерческих социаль­ных кукол», физически созревших, но психологически незрелых.
5. Тип «делового человека», «успешного бизнесмена» — экс­пансивного и амбициозного, находящегося часто в гипоманиа­кальном состоянии, для которого заработок денег, предпринима­тельская экспансия, статус и власть становятся по факту ключевым смыслом жизни. Потеря радостного ощущения и вкуса простой повседневной и спокойной жизни («вкуса халвы») и, как следствие, здоровья, близких и искренних человеческих отношений — неиз­бежный сопутствующий эффект такой жизненной стратегии.

В силу действия психологического закона конформности или «закона стаи», у большей части людей даже не возникает крити­ческого отношения к такому типу социального «героя». Круг замы­кается, больная ситуация порождает соответствующий тип лич­ности, этот тип воспроизводит себе подобных и соответствующую социальную ситуацию и так далее по кругу. Подобного рода явле­ния также являются признаком социальной патологии, результаты которой сообщество пожинает в виде неизбежных, в данном слу­чае, деструктивных кризисов социального, демографического, эко­номического, политического, экологического характера. Далеко за примерами ходить не нужно.

Подобного рода «героев нашего времени» объединяют, на мой взгляд, такие личностные качества, как невротическая кон­формность и желание непременно быть лучшим в заданных жиз­ненных координатах, страх или неумение быть самим собой, от­сутствие таким образом собственной позиции, вера в ложные ори­ентиры или преклонение перед чуждыми ориентирами. Эти черты помогают таким личностям быть, в известной степени, социально «привлекательными» на определённом промежутке времени в за­данных условиях — «первыми учениками» (Е. Шварц. «Дракон»). Но плата в итоге за эту привлекательность — внутренний раздрай между своей внутренней аутентичной природой и образом «героя», сознательно навязанного или бессознательно сформированного в результате неадекватного контркультурного протеста. И чем более такой тип личности одарен, тем, как правило, масштабней его внут­ренние кризисы, а также кризисы внешние и напряжения, которые он закономерно порождает в окружающем его мире.

В свою очередь, в данных социальных условиях естественно возникают такие «контркультурные» течения, как анархизм, дека­дентство, диссидентство, нигилизм, толстовство, хиппи, сектан­тство, дауншифтинг и т.д. Любая крайность порождает свою про­тивоположность, что в данном случае необходимо, вероятно, для поддержания социального равновесия и выживания общественного организма и популяции. Не случайно Л. С. Выготский в свое время сделал вывод: «...В одних системах нормальный человек рассмат­ривается как тип, а патологическая личность — как разновид­ность или вариант основного типа; в других, наоборот, патологи­ческое явление за тип, а нормальное — за ту или иную его раз­новидность»[4].

Не трудно, на мой взгляд, увидеть аналогии выводов Выгот­ского с определённым историческим периодом нашей страны, по­грузившейся в революционную смуту, идеологический мрак строи­тельства коммунизма, истерической охоты на шпионов и врагов народа, массовых репрессий и физического насилия над людьми, тотального идеологического насилия над сознанием, культурой и бытом русских деревень, природной средой обитания. Любой нор­мальный и здравомыслящий человек в этот период мог чувствовать себя в лучшем случае «разновидностью» — отклонением от основ­ного типа, что было ярко описано, к примеру, в отечественной ли­тературе («Жизнь Клима Самгина» А. М. Горького, «Доктор Жи­ваго» Б. Л. Пастернака).

2. Взгляд на тему нормы и патологии в различных этносах и культурах: отличительные черты и сходства

Духовные традиции различных культур исторически нара­ботали богатый опыт понимания и определения «здоровья» и «нездоровья», что естественно. Очевидно, что этот вопрос является важнейшим аспектом человеческой жизни и не зависит от принад­лежности к той или иной культуре. Для отдельного человека, как и социальной группы, решающей задачи своего жизнеобеспечения и поддержания демографического равновесия, этот вопрос — уни­версальная ценность. Примечательно, что в архаических культовых традициях мы также можем видеть неоднозначность в понимании «нормы» и патологии». Об этой неоднозначности, в том числе, го­ворят исследования архаических сообществ, в частности шама­низма:

«Сибирские шаманы чукчей истеричны и напоминают ду­шевнобольного; … они до крайности возбудимы и полубезумны»; тунгусские шаманы кажутся безумными, а шаманы бурятов страдают от нервных расстройств; истоки индонезийского ша­манства следует искать в душевной болезни; шаманы племени ньюи — эпилептики и страдают нервными расстройствами… В обществе безумных безумец считается нормальным и наоборот. В соответствии с этим следовало бы утверждать, что шаман вос­принимался бы как здоровый лишь в таком обществе, где отсут­ствуют законы… Почти весь пандемониум психиатрии «выпущен» против шамана. Чародей подпадает под классификацию тех от­клоняющихся от нормы характеров, которые определяются нашей культурой, как психопаты… и вполне допустимо, что многие пси­хотические личности, пребывая в фазе отдыха или стабилизиро­вавшись, не смогут прийти в нормальное состояние. То же самое имеет в виду Рут Бенедикт, называя шамана «сверхнормальной» личностью, «отклонившейся от нормы в результате своего приз­вания». Коль скоро шаман… является отклонением от нормы, при­способившимся к своему обществу, то, стало быть, само это об­щество есть отклонение от нормы»[5].

Парадоксально, но факт, что практически все архаические на­роды прошлого, а также подобные сообщества, сохранившиеся и в наше время, во многом, доверяют свою жизнь «безумным» шама­нам. Очевидно, что вопрос нормы-патологии — это вопрос, в том числе, клинико-культуральный и может рассматриваться в каждом конкретном случае относительно определённой субкультуры, её со­циального душевного состояния и её традиций, исторического вре­мени, социальных процессов, географического пространства и сре­ды обитания.

Более широкий и объемный взгляд на феномен «нормы» и «патологии» предохраняет от формирования жесткой оценки боль­ных и здоровых, относительно того, насколько они соответствуют сложившимся в социуме правилам и нормам, стереотипам поведения и жестким общепринятым мировоззренческим установ­кам — социально-одобряемой картине мира того или иного сооб­щества[6].

«Западная культура… покоится на иудео-христианской теологии. В Соединённых Штатах в особенности господствует пуританский и прагматический дух, подчёркивающий значимость труда, трезвости, серьёзности и прежде всего целесообразности. Как и любой другой социальный институт, наука вообще и пси­хология в частности не могут быть изъяты из этого культурного климата, из-под воздействия этой атмосферы. Американская психология является сверх прагматичной, сверх пуританской и сверх целесообразной… Ни в одном учебнике нет глав о смехе и радости, отдыхе и медитации, безделье и вялости, о бесцельной, бесполезной и нецелесообразной активности… американская пси­хология занята только одной половиной жизни при полном игно­рировании другой — быть может, более важной… Мы используем жизненные средства, чтобы они служили цели: мы читаем или хо­дим на концерты, чтобы усовершенствовать наш ум; мы рас­слабляемся, чтобы лучше работать; мы молимся Богу, чтобы стать моральнее; мы напиваемся, чтобы забыть свои печали. Всё сделанное по ходу игры, без скрытого мотива или задней мысли, заставляет нас испытывать чувство вины. Считается, что та­кое немотивированное поведение даже невозможно. У твоего дей­ствия должна быть причина! Но это более напоминает приказ, нежели наблюдение. Стоит эго отделиться от мира, как следст­вию от своей причины, и оно кажется игрушкой «мотиваций», ка­ковыми оказываются оторванные части нас самих. Если мы по­смотрим на себя в целом на различающиеся позиции в едином поле мира, то мы увидим, что мы не мотивированы — целое течёт сво­бодно, не опираясь на какую-нибудь подпорку за своими пре­делами»[7].

Примечательно, что при всех своих особенностях и отли­чительных чертах различные культуры и этносы обнаруживают и немало точек пересечения в понимании, например, «здоровой» до­минанты поведения, играющей ключевую роль в формировании целостного здоровья. Данный подход к пониманию здоровья и «нормы», по сути своей, не является научным, хотя и достаточно внятно определён соответствующими понятиями. Скорее, это сво­его рода функционально-эмпирический подход, не дающий одно­значных ответов, что есть «норма», но дающий практические ори­ентиры в её достижении и поддержании.

Так, например, в традиции южно-африканских магов-нагва­лей особое внимание уделяется способности — «слушать сердце», подсказывающее правильное или «безупречное» поведе­ние»[8]. В индийской йоге, наряду с другими энергетическими центрами — чакрами, также особое внимание уделяется соче­танному функционированию трёх основных энергетических цент­ров — свадхистханы (область в районе пупка), аджны (центр лба или «третий глаз») и анахаты (сердечная область), играющих важ­нейшую роль в человеческом здоровье и развитии. «Огненным кре­сением» называют потомки верхне-волжских офеней скоморохов, сердечную беседу «по душам»[9], очищающую человеческую душу и тело от скверны. «Работа сердца» или самособирание человека является важнейшей составляющей православной духовной прак­тики монахов-исихастов.

«…Сведение, сосредоточение всего человека, всех его сил и способностей как бы в одну точку, в некий внутренний центр или фокус; работа сердца в том, чтобы все элементы человеческой природы и все способности человека преобразовать из попутного к благостному устроению, именно тогда все они, будучи приведе­ны к согласию и направлены к одной цели, будут, словно собранны­ми в одной точке, исходящими из одного центра... «работа серд­ца»: собрать и упорядочить все силы и способности, помыслы и желания человека, вывести их из рассеяния, из хаоса и разноголо­сицы, прекратить гипертрофированное разрастание одних в ущерб другим, — составляет только начальный, приготовитель­ный этап. Он называется обычно «отрицательной» или «внешней» аскезой или ещё деятельностью, практикой (praxis), и вслед за ним с необходимостью предполагается высший, завершающий этап, называемый «положительной» или «внутренней» аскезой, а так­же «созерцанием», «феорией» (theoria) или иногда ещё — «бого­словием»[10].

«Работа сердца» — естественный и поэтому в известной сте­пени простой путь жизни, в том числе и обретения здоровья. В то­же время в условиях внутриличностного и внешнего социального хаоса, дисбаланса, разбросанности и «непробуждённости» для со­временного человека это сложный и долгий путь собирания «в од­ну точку». «Пробуждение сердца», как понятие и как практика уже давно непривычны уху современного рационально-ориентиро­ванного человека, нетипичны для современной психологической науки и технологизированной западно-ориентированной психоте­рапии. Конфликтный и протестный (совершенно неслучайно) вы­ход науки из лона фундаменталистской церкви дал свои плоды мо­дернистской и постмодернистской культуры. Слова «сердце», «сер­дечность» давно уже носят скорее сентиментальную, романтичную иногда даже уничижительную окраску («жить сердцем» — признак анахронизма и примитивизма). «Сердце» и «ум» в западной куль­туре по сути своей совершенно разные, часто противоположные ипостаси личности, где последняя рассматривается, как приоритет­ная. «Рацио», логика, интеллект, эрудиция в современной культуре обладают безусловной самоценностью, а «раздор» между такого рода «умом» и сердцем ярко описан еще в шекспировских сонетах.

Совершенно не случайно естественным следствием подобно­го отношения к «уму» и «сердцу» стали достаточно распростра­ненные сегодня феномены противоречивого, несогласованного или даже расщеплённого — диссоциированного человеческого по­ведения. Современный человек чувствует одно, думает другое, говорит  третье, делает  четвёртое и, часто, не осознаёт этого» (разобщенность между чувствами, мыслями, словами и дейст­виями);  его «правая рука не ведает, что творит левая» (народная поговорка о неосознанности и несогласованности действий); «хо­чет одного, а добивается совершенно другого» (феномен непосле­довательности, противоречивости и хаотичности действий); «чувствует, а выразить не может»; «понимает, но не может сформулировать» и т.д.

Феномены подобного поведения касаются как эмоционально-психологической дезинтеграции, нецелостности или расщепления, так и соматической. Дезинтеграция на соматическом уровне выра­жается в виде конкретных соматических расстройств, болезней и биохимического дисбаланса. То есть, особенностью поведения и состояний такой личности, помимо физических болезней, является хроническое присутствие неосознаваемых психофизических конф­ликтов и противоречивого поведения, хронических амбивалентных состояний и рассогласованных действий.

В. Вересаев, исследуя истоки пессимизма и декадентства в творчестве Достоевского, приводит слова одного из его персона­жей — Версилова в романе «Подросток»: «Знаете, мне кажется, что я весь точно раздваиваюсь... Точно подле вас стоит ваш двой­ник; вы сами умны и разумны, а тот непременно хочет сделать подле вас какую-нибудь бессмыслицу, и иногда превесёлую вещь, и вдруг вы замечаете, что это вы сами хотите сделать эту весёлую вещь, бог знает зачем, т.е. как-то нехотя хотите, сопротивляясь из всех сил, хотите»[11].

А это уже слова другого персонажа — Дмитрия Карамазова (Ф. М.Достоевский. «Братья Карамазовы»), которые приводит Ве­ресаев в своем исследовании: «Тут берега сходятся, тут все про­тиворечия вместе живут... Перенести я не могу, что иной, выс­ший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом Содомским. Еще страшнее, кто уже с идеалом Содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны, и горит от него сердце его, и воистину, воистину горит! Нет, ши­рок человек, слишком даже широк! Что уму представляется позо­ром, то сердцу сплошь красотой. В Содоме ли красота?  Верь, что в Содоме-то она сидит для огромного большинства людей».

В этих литературных примерах писатель показывает конф­ликт между инстинктивным «хотением», чувством и разумом, смыслом, между биологическим началом в человеке и социальным его поведением, между добром и злом в понимании Достоевским. Человек, испытывающий подобные амбивалентные состояния, по сути, конфликтует с самим собой, так как переживает разнонап­равленные, часто вступающие в противоречие внутренние импуль­сы, связанные с его естеством, природой, чувствами, а также с умо­зрительными представлениями и смыслами, являющимися противоположными и даже враждебными этим природным интен­циям — естественным желаниям и потребностям. Именно об этом говорит и другой персонаж («писатель») романа братьев Стругац­ких «Пикник на обочине», по мотивам которого А. Тарковский снял фильм «Сталкер», ставший классикой отечественного кинема­тографа: «Сознание мое хочет победы вегетарианства во всем ми­ре, а подсознание изнывает по куску сочного мяса. А чего же хочу я?».

Как итог своих исследований из всего этого, В. Вересаев де­лает следующий вывод: «Дело, оказывается, много сложнее, чем казалось раньше… Суть не в том, что какая-то воображаемая черта мешает «самостоятельному хотению» единой человеческой души.  Суть в том, что черта эта вовсе не воображаемая. Она глубоким разрезом рассекает надвое саму душу человека, а с нею вместе и «самостоятельное хотение»[12].

В то же время в восточной традиции, в частности в буддизме, «сердце» и «ум» части одной реальности — «читты» (санскрит), а вместилище «ума» отнюдь не голова, но грудь.

«Тот ум, который более всего представляет интерес для восточных традиций, — это не мыслительная способность, а… фундаментальная открытость и ясность, непосредственно резо­нирующая на окружающий нас мир. Такой «большой ум» не создан чьим-то «я», не является чьим-то обладанием; это скорее все­ленская пробуждённость, в которую способен проникнуть каж­дый человек. В этой перспективе аппарат рационального мыш­ления… оказывается «малым умом». Ум, единый с сердцем, являет собой гораздо более широкий вид осознания…

Мы могли бы определить сердце как ту «часть» нашего су­щества, где мы можем быть затронуты миром и другими людь­ми. Когда мы позволяем себе быть затронутыми в сердце, это даёт начало возникновению широких чувств понимания, относя­щихся к другим людям. Именно здесь сердце связано с большим умом. Потому что мы способны понять других лишь в том случае, если сумеем прежде всего ясно увидеть их такими, каковы они есть, во всей их человечности, вне связи с нашими идеями и пред­взятыми мнениями о них… Стало быть, пробуждение сердца зак­лючает в себе двойное движение: мы открываем для других дос­туп внутрь себя, что позволяет нам понять их человечность; и мы как бы выходим наружу, чтобы встретиться с ними во всей полноте»[13].

По сути, одной из сверхзадач психотерапевтической работы является поиск именно этой рассекающей надвое душу и тело чер­ты, трансформация этой черты в объединяющую «золотую середи­ну», дающую энергию и волю к счастливой, здоровой и наполнен­ной жизни.

«Под здоровьем я понимаю способность вести полноценную, зрелую, насыщенную жизнь, в тесном контакте со всем, что я люблю: с землей и ее чудесами, с морем, солнцем. Со всем, что мы имеем в виду, говоря о внешнем мире. Я хочу проникнуть в него, стать его частью, жить в нем, научиться всему, что он может преподать, устранить все искусственное и наносное, что есть во мне, стать сознательным и искренним человеческим существом. Я хочу понимать других, понимая при этом самое себя. Я хочу реа­лизовать все то, на что способна, чтобы стать..., — это можно выразить только так: «ДИТЯ СОЛНЦА». Когда мы говорим о же­лании любить других, нести свет и тому подобных стрем­лениях, это кажется ложью. Но этого достаточно. «Дитя солн­ца» — этим все сказано...

Мне хотелось бы делать что-то своими руками, своим серд­цем, своим умом... Хотелось бы иметь сад, домик, траву, живот­ных, книги, картины, музыку. И еще я мечтаю писать обо всем этом, выражать свои чувства... Лишь была бы жизнь — кипящая, страстная, живая, укрепиться в ней — учиться, желать, знать, чувствовать, думать, действовать!» [14].

Таким образом, человеческое здоровье условно можно опре­делить, как наиболее оптимальную для данных условий жизни це­лостную системно-динамическую взаимосвязь и интегрирован­ность различных личностных аспектов. Стремление к такой це­лостности, интегрированности и гармоничной адаптации — сверх­задача психотерапевтического процесса, решать которую сегодня вполне возможно, опираясь на научно-практический опыт, систем­ность работы в сочетании с феноменологическим подходом.

Объемное, многофакторное и гибкое понимание нормы и па­тологии дает возможность развести признаки болезни и временных болезненных реакций, иногда являющихся единственно возмож­ным способом поведения человека в определённых обстоятельст­вах жизни и стало быть адекватным существующим возможностям человеческого организма и психики на данный момент его жизни. Сочетание феноменологического, экологического и культурно-ис­торического подходов к определению признаков нормы и пато­логии вполне естественно и сегодня более чем актуально, так как традиционные медицинские диагнозы не точно и не полно (в луч­шем случае) отражают процессы, происходящие как в эмоцио­нально-психологической и телесной сферах человека, так и в его жизненном поле в целом.

3. Системно-феноменологический подход в вопросах нормы и патологии
на основе «модели» личности

Обозначаемые ниже условные признаки нормы и условной патологии основаны, главным образом, на эмпирических фактах и носят, как было сказано, условный характер, т.к. должны быть ис­следованы с различных позиций и только после этого определены, как норма или патология. Тем не менее, все эти признаки свиде­тельствуют, как правило, о нарушении нормальной жизнедеятель­ности организма. Описание подобных признаков разрушения чело­веческого организма мы можем встретить прежде всего в таких ме­дицинских отраслях, как неврология, эндокринология, психиатрия, в областях психологического знания, таких, как психодиагностика, психотерапия (телесно-ориентированная, гештальт-терапия), ней­ропсихология и некоторых других. Определение жизнеспособности организма, его «нормальности» в целом требует разностороннего подхода к этой проблеме, о чём и будет говориться ниже.

Приводимая ниже авторская классификация признаков нор­мы и патологии дана в определенной логике и структуре — диаг­ностико-терапевтической (динамической) «модели» личности в це­лостном экологическом подходе[15]. Каждый элемент этой структу­ры, равно как и их совокупность, могут иметь признаки нормаль­ного функционирования и признаки нарушенного. Нарушения опи­саны в логике противоположностей или полярностей — крайних проявлений по принципу «много-мало» («гипер-гипо»). Модель, как было сказано выше, условно состоит из трёх основных сфер личности — телесно-двигательной, эмоциональной, когнитивно-познавательной и основных фаз или уровней их развития (этапов онтогенеза). Эти основные сферы личности названы, соответст­венно, «мезо-поток», «энто-поток», «экто-поток», исходя из назва­ния трёх видов зародышевых «листков», исследуемых областью медицины — гистологией. Три зародышевых листка рассматрива­ются в качестве фундамента, на котором выстраиваются все орга­низмические системы и психическая «структура» личности в кон­цепции соматической психотерапия Биосинтез (Д. Боаделла).

 

 

МЕЗО-ПОТОК (мускулатура, опорно-двигательная сфера личности)

Аспекты	Признаки условной нормы (статические, динамические)	Признаки условной патологии по мезотипу (статические, динамические)
Мезодерма, биохимические процессы	Оптимально сформированная, сохранная соматическая ткань; сбалансированные биохимические процессы	Несформированная или переросшая, нарушенная соматическая ткань; дисбаланс биохимических процессов
Костно-мышечный аппарат и др. системы, внутренние мышечные ощущения	Отсутствие мышечного панциря – хронического гипер- либо гипотонуса мышц, оптимальный, адекватный ситуации тонус мышц; присутствие внутренних мышечных микродвижений и ощущений при контакте с окружающей средой	Гипо- или гипертонус мышц, наличие мышечного панциря; отсутствие внутренних мышечных микродвижений и ощущений при контакте с окружающей средой
Непроизвольные движения и позы	Оптимальные, адекватные воздействию двигательные рефлексы; присутствие в теле естественных импульсов к движению и покою при контакте со средой; оптимальные, непроизвольные статичные позы	Отсутствие двигательных рефлексов, патологические рефлексы, отсутствие естественных импульсов к движению и покою; тики, судороги, спазмы; неадекватные статичные позы
Гравитационные аффекты: положительные и отрицательные	Переживание гравитационных аффектов, готовность мышц к действию в результате аффекта (сжатию, расширению, скручиванию), готовность к покою
Полупроизво-льные движения и позы	Адекватные ситуации движения, необходимые и достаточные для поддержания жизнеобеспечивающей функции организма: дыхательные, глазодвигательные, орально-артикуляционные, мимические, жестовые, а также реципрокные, двигательные полуавтоматизмы - ползание, ходьба, бег и соответствующие движения руками; оптимальные полупроизвольные позы	Неадекватные ситуации полупроизвольные движения, приводящие к нарушению гомеостаза, аритмия движений, синкинезии, разобщенные, раскоординированные реципрокные двигательные полуавтоматизмы; неадекватные ситуации полупроизвольные позы
Произвольные движения и позы	Оптимальные для поддержания гомеостаза, эффективные, разнообразные, разноритмичные, координированные движения; оптимальные, разнообразные произвольные статичные позы	Неэффективные, раскоординированные, однообразные или хаотические произвольные движения, гипо- и гиперкинезы (слишком мало и много усилия при выполнении определенного движения); неадекватные, однообразные статичные позы
Телесно-двигательные паттерны-маски на границе контакта с социумом	Адекватные, в контакте с окружающей средой, пластичные телесно-двигательные реакции; количество и качество телесных контактов – необходимое и достаточное для поддержания устойчивого гомеостаза и успешной социальной адаптации	Присутствие ригидной телесной маски, стереотипных двигательных паттернов в изменяющихся условиях контакта с миром; лабильность телесно-моторных реакций, неспособность фиксироваться в определенных движениях и позах при контакте; отсутствие позитивного качества телесных контактов; слишком много, слишком мало телесных контактов

 

 

 

ЭНТО-ПОТОК (эмоциональная сфера личности, сложные чувства)

Аспекты	Признаки условной нормы (статические, динамические)	Признаки условной патологии по энтотипу (статические, динамические)
Энтодерма, биохимические процессы	Оптимально сформированная, сохранная соматическая ткань; сбалансированные биохимические процессы	Несформированная, переросшая, разрушенная соматическая ткань, дисбаланс биохимических процессов
Внутренние органы и системы; внутриорганные микродвижения и ощущения	Сформированность, оптимальное функционирование внутренних органов; присутствие внутриорганных микродвижений и ощущений при контакте с “витальными раздражителями”	Несформированность, дизритмии, дискинезии, неслаженная работа внутренних органов, отсутствие внутриоорганных микродвижений и ощущений
Внутриорганные рефлексы: глотательный, рвотный, пищеварительный, выделительный, дыхательный	Оптимальные внутриорганные рефлексы, необходимые и достаточные для поддержания гомеостаза	Отсутствие внутриорганной рефлекторной деятельности; функциональные нарушения внутриорганных рефлексов
Умбиликальные аффекты; витальные чувства: боль и удовольствие	Переживание умбиликальных аффектов, переживание позитивных и негативных аффективных состояний; глубинные переживания боли и удовольствия, метаболизм витальных чувств	Отсутствие умбиликальных аффектов, фиксация на каком-либо виде аффекта (позитивном или негативном); нарушение переживания позитивных или негативных аффективных состояний; неспособность к глубинному переживанию боли и удовольствия
Эмоции, простые чувства (основные): радость-грусть, раздражение-умиротворенность, тревога-спокойствие	Переживание эмоций, адекватность эмоциональных состояний определенным обстоятельствам, метаболизм эмоций	Эмоциональная выхолощенность, гипер-эмоциональность, хаотичность эмоций, фиксированность на определенном эмоциональном состоянии, резкие перепады эмоциональных состояний, нарушенный метаболизм эмоций, прерывание эмоциональных переживаний
Переживание спектра сложных чувств, их метаболизм и адекватность ситуации; основные сложные чувства: любовь-ненависть, страх – уверенность, вина, стыд - невиновность, обида - принятие, жестокость - сострадание, зависть-сопричастность, ревность-альтруизм, сожаление-восхищение, эстетические, религиозные чувства и др.	Неспособность переживать сложные чувства, фиксация на определенных чувствах; подавленные, репрессированные негативные чувства; прерванные переживания каких-либо чувств, нарушенный метаболизм сложных чувств
Эмоциональный паттерн-маска на границе контакта с социумом	Естественность, адекватность эмоциональных переживаний в социальных контактах: количество и качество эмоциональных контактов необходимое и достаточное для поддержания гомеостаза и успешной адаптации	Ригидная эмоциональная маска, однообразный эмоциональный паттерн; эмоциональная лабильность, неспособность фиксировать определенное эмоциональное состояние, адекватное ситуации; превалирование негативных эмоциональных контактов; приводящих к нарушению гомеостаза

 

 

ЭКТО-ПОТОК  (когнитивная сфера, смыслообразующая функция сознания)

Аспекты	Признаки условной нормы (статические, динамические)	Признаки условной патологии по эктотипу (статические, динамические)
Эктодерма; биохимические процессы	Оптимально сформированная сохранная соматическая ткань; сбалансированный биохимический процесс	Несформированная или переросшая, разрушенная соматическая ткань; дисбаланс биохимических процессов
Центральная нервная система, кожа и другие органы; непроизвольное экстеро-, интеро-, проприоцептивное восприятие	Прием информации в разных модальностях восприятия; межполушарные, подкорко-корковые связи головного мозга, проводимость нервных импульсов; оптимальное, слаженное функционирование  трех блоков мозга: 1-го – блока тонуса, 2-го – приема, хранения и переработки информации, 3-го синтеза информации, программирования и контроля деятельности	Нарушение приема  информации, различного рода агнозии; нарушение межполушарных, подкорко-корковых связей, отсутствие или нарушение проводимости нервных импульсов; несформированность и нарушение функции какого-либо блока мозга
Ориентировочные рефлексы, непроизвольное селективное внимание; дооперациональное мышление	Непроизвольное ориентировочное поведение, необходимое и достаточное для поддержания гомеостаза (избегание негативной и восприятие полезной информации)	Нарушение непроизвольной ориентировочной деятельности, нарушение непроизвольной селективности внимания, неспособность к селекции  полезной и негативной информации
Кожно-гальванические аффекты, положительные и отрицательные	Переживание кожно-гальванических аффектов, прием извне аффективной информации через кожные рецепторы и передача её вовнутрь	Отсутствие кожно-гальванических реакций, хроническая фиксация на определенных реакциях, нарушение приема и передачи аффективной информации через кожные рецепторы
Операциональное мышление: образное-логическое,    моторно-           пространственное-речевое	Оперирование образами, логическими построениями, структурированное моторно-пространственное мышление, эмоционально-окрашенная структурированная речь-диалог; целостное, либо последовательное восприятие в разных модальностях и переработка информации	Отсутствие или нарушение образного или логического (гиперлогичность, недостаток логических способностей для выработки рациональных конструкций), нарушение моторно-пространственного мышления (моторная неловкость), сверхконтрольная или хаотичная, неструктурированная речь – монолог во взаимодействии
Сознание: концепты, мировоззренческие установки, образы мира и себя	Пластичное творческое сознание, адекватность и критичность, синтез информации целостного организма, адаптивные процессы целеполагания, адекватное восприятие окружающего мира и себя, необходимое и достаточное для поддержания гомеостаза, развития, успешной социальной адаптации	Наличие внутренних, неразрешенных и неосознаваемых ментальных конфликтов и противоречий, ригидные мировоззренческие установки-программы, несинтетичность сознания; отсутствие или искажение адекватных представлений о мире и себе, отсутствие или нарушение процессов целеполагания
Ментально-рациональный паттерн-маска на границе контакта с социумом	Ментально-рациональная пластичность в социальных контактах, необходимое и достаточное “рацио” во взаимодействии с людьми и окружающим миром	Ригидный ментально-рациональный паттерн либо ментальная лабильность и неспособность фиксироваться на определенных мыслях; слишком много или мало рациональных контактов с окружающим миром; превалирование “негативного” (оценочного, прагматичного либо позитивно-эйфорического)  мышления во взаимодействии

 

***

[1]Например, в экзистенциальной психотерапии постановка диагно­за, определение нормы и патологии вообще не является актуальным. Главное — «научить» человека быть с тем, что есть, принять это, достиг­нув соответствующего равновесного душевного состояния и определён­ного уровня сознания, более объемно воспринимающего происходящее.

[2]Феномены подобного поведения, к примеру, подробно описаны психиатром Цезаре Ломброзо в труде «Гениальность и помешательство», Карлом Ясперсом в книге «Стриндберг и Ван Гог».

[3]Более подробно об особенностях современного медицинского подхода в лечении болезней и «сопутствующих» ему негативных эффек­тов - в авторской в главе «Природа индивидуального и социального поведения человека, как точка отсчёта в психотерапевтической практике».

[4]Л. С. Выготский. Исторический смысл психологического кризи­са. Психология. М., Эксмо-Пресс. 2000, С. 15 .

[5]Х. Кальвайт. Шаманы, целители, знахари. М., 1998. С. 159, 160.

[6]Подобное отношение к вопросу «нормы» и «патологии» предо­храняет, в известной мере, и от некоторых культурных курьёзов и несов­падений, чреватых конфликтами при столкновении различных культур («что русскому хорошо, то немцу — смерть»).

[7]Х. Кальвайт. Шаманы, целители, знахари. М., 1998. С. 159, 122.

[8]Теун Марез. Учение Толтеков. М., София, 2002.

[9]А. Андреев. Мир тропы, очерки русской этнопсихологии. СПб. 1998.

[10]С. С. Хоружий. Диптих безмолвия. М. : «Центр психологии и пси­хотерапии», 1991.

[11]В. Вересаев. Живая жизнь. М. 1991. С. 28.

[12] Там же, С. 28.

[13]Психотерапия и духовные практики. Подход Запада и Востока к лечебному процессу. Минск, 1998, С. 5.

[14]Луи Повель. Мсье Гурджиев. М., КРОН-ПРЕСС, 1998.

[15] Можайский В. Психология целостного опыта. Симферополь: Таврида, 1998.