Норма и патология в психотерапевтической практике
(глава из авторской монографии "Экологическая психотерапия психосоматических и соматопсихологических расстройств личности", Университет "Дубна", 2018)
1. Многофакторное определение индивидуальной и социальной «нормы» и «патологии»
Очевидно, что причиной, побуждающей человека обратиться за профессиональной помощью к психологу, психотерапевту или врачу-медику, является субъективное переживание эмоционально-психологического, физического дискомфорта, боли, носящих ситуативный или хронический характер и приводящих к нарушению сложившегося ритма и образа жизни. Подобное явление в рамках традиционной медицинской парадигмы рассматривается в качестве признаков физического или же психического заболевания — патологии. Тем не менее, на сегодняшний день четкое определение нормы и патологии для тех, кто задается этим вопросом[1], наталкивается на нечеткие либо противоречивые мнения и представления на этот счет. Не случайно, в свое время, Б. В. Зейгарник подметила, что в «норме» часто можно наблюдать все, что есть и в «патологии». Склонность к фантазированию в норме является, по сути, уменьшенной аналогией галлюцинаторных состояний при психозах, склонность к подозрительности в норме — уменьшенная аналогия параноидной формы шизофрении, склонность к поведению «на автомате» и «уходам в себя» в норме — уменьшенная аналогия дереализации и диссоциированных состояний психики при вялотекущей шизофрении и т.д. Разница между нормой и патологией состоит в интенсивности, хроничности, глубине этих проявлений и следующими за ними физическом и психическом разрушении, социальной дезадаптации — всего того, что требует внимательного исследования, иногда долгосрочных наблюдений, сопоставлений, анализа и выводов.
Психически и физически здоровый человек, в определённых обстоятельствах, может демонстрировать признаки «патологии», а больной организм — признаки здорового функционирования, также при определённых условиях. В первом случае — дезадаптивные, невротические, болезненные состояния здоровых в традиционном представлении людей, например, «уход в себя», болезненные соматические реакции и состояния практически всех органов и систем человеческого организма в стрессовых обстоятельствах, истероидно-эйфорические, агрессивно-деструктивные состояния, проявляющиеся, например, в эффекте эмоционального заражения толпы и многие другие.
Во втором случае — продуктивная творческая деятельность психически больных в различных сферах искусства и науки[2]. В этот же ряд можно поставить и эффект адекватной психофизической мобилизации человека с психическими и физическими отклонениями в стрессовых обстоятельствах, требующих оперативного принятия решения и действий, или же здоровое поведение больного, например, в ситуации врачебного осмотра.
Если же четкость и однозначность в вопросе определения патологии (постановки диагноза) достигается, при этом сразу же проводятся соответствующие врачебные действия, то они, скорее, носят либо паллиативный, либо поверхностный характер. Иллюстрацией тому является практически любое медикаментозное и хирургическое лечение, направленное устранение той или иной диагностируемой симптоматики, без диагностики и устранения «ядерных» — центральных причин заболевания[3]. Среди таковых — образ жизни человека (включающий питание, сон, движение и отдых), способ самообеспечения (включающий профессиональное занятие), социальное окружение, отношение к своей внутренней биологической природе и окружающей среде, душевное состояние (включающее способность «обходиться» со своими чувствами, особенно чувством страха, гнева, тревоги, раздражения, обиды, вины, впрочем, как и чувствами радости любви, принятия и другими позитивными чувствами), способность к психофизической саморегуляции, состояние ума, взгляды на жизнь, особенности характера.
Еще больше противоречий и неясности в этом вопросе возникает при рассмотрении человеческого поведения в социальном, экономическом, геополитическом, экологическом, в ракурсе биологической видовой адаптации. Можно ли, например, назвать нормой человеческое поведение (крайне распространенное сегодня), направленное на провокацию военных конфликтов, приводящих к гибели большого количества людей? Можно ли назвать нормой разрушение своей природной среды обитания, ставящее под сомнение существование на земле человеческого вида? Можно ли назвать нормой намеренное создание деструктивной социально-экономической среды?
Сравнительно немного времени прошло с начала 90-х гг. прошлого столетия, когда на «первые роли» в нашей стране в условиях смены социально-экономической формации выходили люди определённого склада с развитым инстинктивно-агрессивным стилем поведения, часто не останавливавшиеся ни перед чем для достижения своей цели. Не случайно в ходу было слово «беспредел», для многих из этих людей не было никаких ограничений — «пределов», включались, главным образом, лишь животные биологические инстинкты. Нечто подобное повторяется сейчас и на геополитическом уровне, демонстрируя, что подобный тип личности отнюдь не только наше «достояние». Подобные дикие формы поведения вполне можно было бы отнести к признакам «видовой патологии», отличающих человека от животных, где последние выступают в более выгодном свете, с точки зрения видовой адаптации.
В этой связи невольно напрашиваются аналогии с научными наблюдениями и выводами, сделанными в свое время К. Г. Юнгом при исследовании психотических больных, в частности больных шизофренией. Юнг установил, что в период обострения психоза в поведении человека наиболее ярко проявляются инстинкты. Поздние, «окультуренные» формы поведения исчезают, разрушаются, но архаические, древние биологические инстинкты выходят на первый план поведения, на фоне стресса, переживаемого организмом в связи с психической болезнью. Юнг определил такое поведение, как реакцию организма на стресс — необходимую для выживания в условиях болезни.
Оглядываясь не только на новейшую историю нашей страны, но и другие исторические периоды и не только нашей страны (например, фашистская Германия, современная Украина, отчасти), можно увидеть достаточно примеров массовой социальной патологии. Дисбалансированная и нездоровая социальная и экономическая ситуация, те или иные оторванные от реальности жизненные взгляды и ориентации, надуманные философско-религиозные ценности, становящиеся популярными модные тренды в обществе, за которыми часто стоят узкие политические и экономические интересы определённой группы людей, могут «выводить» на авансцену истории своего «героя» — тип личности, персонифицирующей все соответствующие данной ситуации характеристики. Подобный «тип» становится популярным, одобряемым и, как следствие «основным», служащий таким образом ориентиром для остальных. Для примера я бы обозначил условно пять таких основных «типов» со своими «подтипами»:
- Тип «пламенного революционера», «активного реформатора», «устроителя справедливой жизни», «тоталитарного вождя», как правило, с искаженным и неадекватным отношением и к себе, и к окружающему миру, а также выраженными склонностями к насилию.
- Тип «ученого-покорителя природы», ставящего порой под угрозу своими научными изысканиями окружающую среду и человеческую жизнь во имя своих научных амбиций, азарта, тщеславия, наживы или страха перед власть имущими.
- Тип «истинно верующего» — агрессивного и нетерпимого к иноверцам и «неверующим», уделяющего внимание лишь внешним признакам веры и внутреннего достоинства (часто не существующего либо утраченного), способного совершить насилие над сознанием другого, иногда насилие физическое.
- Тип «крутого парня», воинственного «супермена» (часто бандита) или же тип «красотки-модели» с внешними признаками женственности и сексуальности — типы «коммерческих социальных кукол», физически созревших, но психологически незрелых.
- Тип «делового человека», «успешного бизнесмена» — экспансивного и амбициозного, находящегося часто в гипоманиакальном состоянии, для которого заработок денег, предпринимательская экспансия, статус и власть становятся по факту ключевым смыслом жизни. Потеря радостного ощущения и вкуса простой повседневной и спокойной жизни («вкуса халвы») и, как следствие, здоровья, близких и искренних человеческих отношений — неизбежный сопутствующий эффект такой жизненной стратегии.
В силу действия психологического закона конформности или «закона стаи», у большей части людей даже не возникает критического отношения к такому типу социального «героя». Круг замыкается, больная ситуация порождает соответствующий тип личности, этот тип воспроизводит себе подобных и соответствующую социальную ситуацию и так далее по кругу. Подобного рода явления также являются признаком социальной патологии, результаты которой сообщество пожинает в виде неизбежных, в данном случае, деструктивных кризисов социального, демографического, экономического, политического, экологического характера. Далеко за примерами ходить не нужно.
Подобного рода «героев нашего времени» объединяют, на мой взгляд, такие личностные качества, как невротическая конформность и желание непременно быть лучшим в заданных жизненных координатах, страх или неумение быть самим собой, отсутствие таким образом собственной позиции, вера в ложные ориентиры или преклонение перед чуждыми ориентирами. Эти черты помогают таким личностям быть, в известной степени, социально «привлекательными» на определённом промежутке времени в заданных условиях — «первыми учениками» (Е. Шварц. «Дракон»). Но плата в итоге за эту привлекательность — внутренний раздрай между своей внутренней аутентичной природой и образом «героя», сознательно навязанного или бессознательно сформированного в результате неадекватного контркультурного протеста. И чем более такой тип личности одарен, тем, как правило, масштабней его внутренние кризисы, а также кризисы внешние и напряжения, которые он закономерно порождает в окружающем его мире.
В свою очередь, в данных социальных условиях естественно возникают такие «контркультурные» течения, как анархизм, декадентство, диссидентство, нигилизм, толстовство, хиппи, сектантство, дауншифтинг и т.д. Любая крайность порождает свою противоположность, что в данном случае необходимо, вероятно, для поддержания социального равновесия и выживания общественного организма и популяции. Не случайно Л. С. Выготский в свое время сделал вывод: «...В одних системах нормальный человек рассматривается как тип, а патологическая личность — как разновидность или вариант основного типа; в других, наоборот, патологическое явление за тип, а нормальное — за ту или иную его разновидность»[4].
Не трудно, на мой взгляд, увидеть аналогии выводов Выготского с определённым историческим периодом нашей страны, погрузившейся в революционную смуту, идеологический мрак строительства коммунизма, истерической охоты на шпионов и врагов народа, массовых репрессий и физического насилия над людьми, тотального идеологического насилия над сознанием, культурой и бытом русских деревень, природной средой обитания. Любой нормальный и здравомыслящий человек в этот период мог чувствовать себя в лучшем случае «разновидностью» — отклонением от основного типа, что было ярко описано, к примеру, в отечественной литературе («Жизнь Клима Самгина» А. М. Горького, «Доктор Живаго» Б. Л. Пастернака).
2. Взгляд на тему нормы и патологии в различных этносах и культурах: отличительные черты и сходства
Духовные традиции различных культур исторически наработали богатый опыт понимания и определения «здоровья» и «нездоровья», что естественно. Очевидно, что этот вопрос является важнейшим аспектом человеческой жизни и не зависит от принадлежности к той или иной культуре. Для отдельного человека, как и социальной группы, решающей задачи своего жизнеобеспечения и поддержания демографического равновесия, этот вопрос — универсальная ценность. Примечательно, что в архаических культовых традициях мы также можем видеть неоднозначность в понимании «нормы» и патологии». Об этой неоднозначности, в том числе, говорят исследования архаических сообществ, в частности шаманизма:
«Сибирские шаманы чукчей истеричны и напоминают душевнобольного; … они до крайности возбудимы и полубезумны»; тунгусские шаманы кажутся безумными, а шаманы бурятов страдают от нервных расстройств; истоки индонезийского шаманства следует искать в душевной болезни; шаманы племени ньюи — эпилептики и страдают нервными расстройствами… В обществе безумных безумец считается нормальным и наоборот. В соответствии с этим следовало бы утверждать, что шаман воспринимался бы как здоровый лишь в таком обществе, где отсутствуют законы… Почти весь пандемониум психиатрии «выпущен» против шамана. Чародей подпадает под классификацию тех отклоняющихся от нормы характеров, которые определяются нашей культурой, как психопаты… и вполне допустимо, что многие психотические личности, пребывая в фазе отдыха или стабилизировавшись, не смогут прийти в нормальное состояние. То же самое имеет в виду Рут Бенедикт, называя шамана «сверхнормальной» личностью, «отклонившейся от нормы в результате своего призвания». Коль скоро шаман… является отклонением от нормы, приспособившимся к своему обществу, то, стало быть, само это общество есть отклонение от нормы»[5].
Парадоксально, но факт, что практически все архаические народы прошлого, а также подобные сообщества, сохранившиеся и в наше время, во многом, доверяют свою жизнь «безумным» шаманам. Очевидно, что вопрос нормы-патологии — это вопрос, в том числе, клинико-культуральный и может рассматриваться в каждом конкретном случае относительно определённой субкультуры, её социального душевного состояния и её традиций, исторического времени, социальных процессов, географического пространства и среды обитания.
Более широкий и объемный взгляд на феномен «нормы» и «патологии» предохраняет от формирования жесткой оценки больных и здоровых, относительно того, насколько они соответствуют сложившимся в социуме правилам и нормам, стереотипам поведения и жестким общепринятым мировоззренческим установкам — социально-одобряемой картине мира того или иного сообщества[6].
«Западная культура… покоится на иудео-христианской теологии. В Соединённых Штатах в особенности господствует пуританский и прагматический дух, подчёркивающий значимость труда, трезвости, серьёзности и прежде всего целесообразности. Как и любой другой социальный институт, наука вообще и психология в частности не могут быть изъяты из этого культурного климата, из-под воздействия этой атмосферы. Американская психология является сверх прагматичной, сверх пуританской и сверх целесообразной… Ни в одном учебнике нет глав о смехе и радости, отдыхе и медитации, безделье и вялости, о бесцельной, бесполезной и нецелесообразной активности… американская психология занята только одной половиной жизни при полном игнорировании другой — быть может, более важной… Мы используем жизненные средства, чтобы они служили цели: мы читаем или ходим на концерты, чтобы усовершенствовать наш ум; мы расслабляемся, чтобы лучше работать; мы молимся Богу, чтобы стать моральнее; мы напиваемся, чтобы забыть свои печали. Всё сделанное по ходу игры, без скрытого мотива или задней мысли, заставляет нас испытывать чувство вины. Считается, что такое немотивированное поведение даже невозможно. У твоего действия должна быть причина! Но это более напоминает приказ, нежели наблюдение. Стоит эго отделиться от мира, как следствию от своей причины, и оно кажется игрушкой «мотиваций», каковыми оказываются оторванные части нас самих. Если мы посмотрим на себя в целом на различающиеся позиции в едином поле мира, то мы увидим, что мы не мотивированы — целое течёт свободно, не опираясь на какую-нибудь подпорку за своими пределами»[7].
Примечательно, что при всех своих особенностях и отличительных чертах различные культуры и этносы обнаруживают и немало точек пересечения в понимании, например, «здоровой» доминанты поведения, играющей ключевую роль в формировании целостного здоровья. Данный подход к пониманию здоровья и «нормы», по сути своей, не является научным, хотя и достаточно внятно определён соответствующими понятиями. Скорее, это своего рода функционально-эмпирический подход, не дающий однозначных ответов, что есть «норма», но дающий практические ориентиры в её достижении и поддержании.
Так, например, в традиции южно-африканских магов-нагвалей особое внимание уделяется способности — «слушать сердце», подсказывающее правильное или «безупречное» поведение»[8]. В индийской йоге, наряду с другими энергетическими центрами — чакрами, также особое внимание уделяется сочетанному функционированию трёх основных энергетических центров — свадхистханы (область в районе пупка), аджны (центр лба или «третий глаз») и анахаты (сердечная область), играющих важнейшую роль в человеческом здоровье и развитии. «Огненным кресением» называют потомки верхне-волжских офеней скоморохов, сердечную беседу «по душам»[9], очищающую человеческую душу и тело от скверны. «Работа сердца» или самособирание человека является важнейшей составляющей православной духовной практики монахов-исихастов.
«…Сведение, сосредоточение всего человека, всех его сил и способностей как бы в одну точку, в некий внутренний центр или фокус; работа сердца в том, чтобы все элементы человеческой природы и все способности человека преобразовать из попутного к благостному устроению, именно тогда все они, будучи приведены к согласию и направлены к одной цели, будут, словно собранными в одной точке, исходящими из одного центра... «работа сердца»: собрать и упорядочить все силы и способности, помыслы и желания человека, вывести их из рассеяния, из хаоса и разноголосицы, прекратить гипертрофированное разрастание одних в ущерб другим, — составляет только начальный, приготовительный этап. Он называется обычно «отрицательной» или «внешней» аскезой или ещё деятельностью, практикой (praxis), и вслед за ним с необходимостью предполагается высший, завершающий этап, называемый «положительной» или «внутренней» аскезой, а также «созерцанием», «феорией» (theoria) или иногда ещё — «богословием»[10].
«Работа сердца» — естественный и поэтому в известной степени простой путь жизни, в том числе и обретения здоровья. В тоже время в условиях внутриличностного и внешнего социального хаоса, дисбаланса, разбросанности и «непробуждённости» для современного человека это сложный и долгий путь собирания «в одну точку». «Пробуждение сердца», как понятие и как практика уже давно непривычны уху современного рационально-ориентированного человека, нетипичны для современной психологической науки и технологизированной западно-ориентированной психотерапии. Конфликтный и протестный (совершенно неслучайно) выход науки из лона фундаменталистской церкви дал свои плоды модернистской и постмодернистской культуры. Слова «сердце», «сердечность» давно уже носят скорее сентиментальную, романтичную иногда даже уничижительную окраску («жить сердцем» — признак анахронизма и примитивизма). «Сердце» и «ум» в западной культуре по сути своей совершенно разные, часто противоположные ипостаси личности, где последняя рассматривается, как приоритетная. «Рацио», логика, интеллект, эрудиция в современной культуре обладают безусловной самоценностью, а «раздор» между такого рода «умом» и сердцем ярко описан еще в шекспировских сонетах.
Совершенно не случайно естественным следствием подобного отношения к «уму» и «сердцу» стали достаточно распространенные сегодня феномены противоречивого, несогласованного или даже расщеплённого — диссоциированного человеческого поведения. Современный человек чувствует одно, думает другое, говорит третье, делает четвёртое и, часто, не осознаёт этого» (разобщенность между чувствами, мыслями, словами и действиями); его «правая рука не ведает, что творит левая» (народная поговорка о неосознанности и несогласованности действий); «хочет одного, а добивается совершенно другого» (феномен непоследовательности, противоречивости и хаотичности действий); «чувствует, а выразить не может»; «понимает, но не может сформулировать» и т.д.
Феномены подобного поведения касаются как эмоционально-психологической дезинтеграции, нецелостности или расщепления, так и соматической. Дезинтеграция на соматическом уровне выражается в виде конкретных соматических расстройств, болезней и биохимического дисбаланса. То есть, особенностью поведения и состояний такой личности, помимо физических болезней, является хроническое присутствие неосознаваемых психофизических конфликтов и противоречивого поведения, хронических амбивалентных состояний и рассогласованных действий.
В. Вересаев, исследуя истоки пессимизма и декадентства в творчестве Достоевского, приводит слова одного из его персонажей — Версилова в романе «Подросток»: «Знаете, мне кажется, что я весь точно раздваиваюсь... Точно подле вас стоит ваш двойник; вы сами умны и разумны, а тот непременно хочет сделать подле вас какую-нибудь бессмыслицу, и иногда превесёлую вещь, и вдруг вы замечаете, что это вы сами хотите сделать эту весёлую вещь, бог знает зачем, т.е. как-то нехотя хотите, сопротивляясь из всех сил, хотите»[11].
А это уже слова другого персонажа — Дмитрия Карамазова (Ф. М.Достоевский. «Братья Карамазовы»), которые приводит Вересаев в своем исследовании: «Тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут... Перенести я не могу, что иной, высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом Содомским. Еще страшнее, кто уже с идеалом Содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны, и горит от него сердце его, и воистину, воистину горит! Нет, широк человек, слишком даже широк! Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В Содоме ли красота? Верь, что в Содоме-то она сидит для огромного большинства людей».
В этих литературных примерах писатель показывает конфликт между инстинктивным «хотением», чувством и разумом, смыслом, между биологическим началом в человеке и социальным его поведением, между добром и злом в понимании Достоевским. Человек, испытывающий подобные амбивалентные состояния, по сути, конфликтует с самим собой, так как переживает разнонаправленные, часто вступающие в противоречие внутренние импульсы, связанные с его естеством, природой, чувствами, а также с умозрительными представлениями и смыслами, являющимися противоположными и даже враждебными этим природным интенциям — естественным желаниям и потребностям. Именно об этом говорит и другой персонаж («писатель») романа братьев Стругацких «Пикник на обочине», по мотивам которого А. Тарковский снял фильм «Сталкер», ставший классикой отечественного кинематографа: «Сознание мое хочет победы вегетарианства во всем мире, а подсознание изнывает по куску сочного мяса. А чего же хочу я?».
Как итог своих исследований из всего этого, В. Вересаев делает следующий вывод: «Дело, оказывается, много сложнее, чем казалось раньше… Суть не в том, что какая-то воображаемая черта мешает «самостоятельному хотению» единой человеческой души. Суть в том, что черта эта вовсе не воображаемая. Она глубоким разрезом рассекает надвое саму душу человека, а с нею вместе и «самостоятельное хотение»[12].
В то же время в восточной традиции, в частности в буддизме, «сердце» и «ум» части одной реальности — «читты» (санскрит), а вместилище «ума» отнюдь не голова, но грудь.
«Тот ум, который более всего представляет интерес для восточных традиций, — это не мыслительная способность, а… фундаментальная открытость и ясность, непосредственно резонирующая на окружающий нас мир. Такой «большой ум» не создан чьим-то «я», не является чьим-то обладанием; это скорее вселенская пробуждённость, в которую способен проникнуть каждый человек. В этой перспективе аппарат рационального мышления… оказывается «малым умом». Ум, единый с сердцем, являет собой гораздо более широкий вид осознания…
Мы могли бы определить сердце как ту «часть» нашего существа, где мы можем быть затронуты миром и другими людьми. Когда мы позволяем себе быть затронутыми в сердце, это даёт начало возникновению широких чувств понимания, относящихся к другим людям. Именно здесь сердце связано с большим умом. Потому что мы способны понять других лишь в том случае, если сумеем прежде всего ясно увидеть их такими, каковы они есть, во всей их человечности, вне связи с нашими идеями и предвзятыми мнениями о них… Стало быть, пробуждение сердца заключает в себе двойное движение: мы открываем для других доступ внутрь себя, что позволяет нам понять их человечность; и мы как бы выходим наружу, чтобы встретиться с ними во всей полноте»[13].
По сути, одной из сверхзадач психотерапевтической работы является поиск именно этой рассекающей надвое душу и тело черты, трансформация этой черты в объединяющую «золотую середину», дающую энергию и волю к счастливой, здоровой и наполненной жизни.
«Под здоровьем я понимаю способность вести полноценную, зрелую, насыщенную жизнь, в тесном контакте со всем, что я люблю: с землей и ее чудесами, с морем, солнцем. Со всем, что мы имеем в виду, говоря о внешнем мире. Я хочу проникнуть в него, стать его частью, жить в нем, научиться всему, что он может преподать, устранить все искусственное и наносное, что есть во мне, стать сознательным и искренним человеческим существом. Я хочу понимать других, понимая при этом самое себя. Я хочу реализовать все то, на что способна, чтобы стать..., — это можно выразить только так: «ДИТЯ СОЛНЦА». Когда мы говорим о желании любить других, нести свет и тому подобных стремлениях, это кажется ложью. Но этого достаточно. «Дитя солнца» — этим все сказано...
Мне хотелось бы делать что-то своими руками, своим сердцем, своим умом... Хотелось бы иметь сад, домик, траву, животных, книги, картины, музыку. И еще я мечтаю писать обо всем этом, выражать свои чувства... Лишь была бы жизнь — кипящая, страстная, живая, укрепиться в ней — учиться, желать, знать, чувствовать, думать, действовать!» [14].
Таким образом, человеческое здоровье условно можно определить, как наиболее оптимальную для данных условий жизни целостную системно-динамическую взаимосвязь и интегрированность различных личностных аспектов. Стремление к такой целостности, интегрированности и гармоничной адаптации — сверхзадача психотерапевтического процесса, решать которую сегодня вполне возможно, опираясь на научно-практический опыт, системность работы в сочетании с феноменологическим подходом.
Объемное, многофакторное и гибкое понимание нормы и патологии дает возможность развести признаки болезни и временных болезненных реакций, иногда являющихся единственно возможным способом поведения человека в определённых обстоятельствах жизни и стало быть адекватным существующим возможностям человеческого организма и психики на данный момент его жизни. Сочетание феноменологического, экологического и культурно-исторического подходов к определению признаков нормы и патологии вполне естественно и сегодня более чем актуально, так как традиционные медицинские диагнозы не точно и не полно (в лучшем случае) отражают процессы, происходящие как в эмоционально-психологической и телесной сферах человека, так и в его жизненном поле в целом.
3. Системно-феноменологический подход в вопросах нормы и патологии
на основе «модели» личности
Обозначаемые ниже условные признаки нормы и условной патологии основаны, главным образом, на эмпирических фактах и носят, как было сказано, условный характер, т.к. должны быть исследованы с различных позиций и только после этого определены, как норма или патология. Тем не менее, все эти признаки свидетельствуют, как правило, о нарушении нормальной жизнедеятельности организма. Описание подобных признаков разрушения человеческого организма мы можем встретить прежде всего в таких медицинских отраслях, как неврология, эндокринология, психиатрия, в областях психологического знания, таких, как психодиагностика, психотерапия (телесно-ориентированная, гештальт-терапия), нейропсихология и некоторых других. Определение жизнеспособности организма, его «нормальности» в целом требует разностороннего подхода к этой проблеме, о чём и будет говориться ниже.
Приводимая ниже авторская классификация признаков нормы и патологии дана в определенной логике и структуре — диагностико-терапевтической (динамической) «модели» личности в целостном экологическом подходе[15]. Каждый элемент этой структуры, равно как и их совокупность, могут иметь признаки нормального функционирования и признаки нарушенного. Нарушения описаны в логике противоположностей или полярностей — крайних проявлений по принципу «много-мало» («гипер-гипо»). Модель, как было сказано выше, условно состоит из трёх основных сфер личности — телесно-двигательной, эмоциональной, когнитивно-познавательной и основных фаз или уровней их развития (этапов онтогенеза). Эти основные сферы личности названы, соответственно, «мезо-поток», «энто-поток», «экто-поток», исходя из названия трёх видов зародышевых «листков», исследуемых областью медицины — гистологией. Три зародышевых листка рассматриваются в качестве фундамента, на котором выстраиваются все организмические системы и психическая «структура» личности в концепции соматической психотерапия Биосинтез (Д. Боаделла).
МЕЗО-ПОТОК (мускулатура, опорно-двигательная сфера личности)
Аспекты
|
Признаки условной нормы (статические, динамические) |
Признаки условной патологии по мезотипу (статические, динамические) |
Мезодерма, биохимические процессы |
Оптимально сформированная, сохранная соматическая ткань; сбалансированные биохимические процессы |
Несформированная или переросшая, нарушенная соматическая ткань; дисбаланс биохимических процессов |
Костно-мышечный аппарат и др. системы, внутренние мышечные ощущения |
Отсутствие мышечного панциря – хронического гипер- либо гипотонуса мышц, оптимальный, адекватный ситуации тонус мышц; присутствие внутренних мышечных микродвижений и ощущений при контакте с окружающей средой |
Гипо- или гипертонус мышц, наличие мышечного панциря; отсутствие внутренних мышечных микродвижений и ощущений при контакте с окружающей средой |
Непроизвольные движения и позы |
Оптимальные, адекватные воздействию двигательные рефлексы; присутствие в теле естественных импульсов к движению и покою при контакте со средой; оптимальные, непроизвольные статичные позы |
Отсутствие двигательных рефлексов, патологические рефлексы, отсутствие естественных импульсов к движению и покою; тики, судороги, спазмы; неадекватные статичные позы |
Гравитационные аффекты: положительные и отрицательные |
Переживание гравитационных аффектов, готовность мышц к действию в результате аффекта (сжатию, расширению, скручиванию), готовность к покою |
|
Полупроизво-льные движения и позы |
Адекватные ситуации движения, необходимые и достаточные для поддержания жизнеобеспечивающей функции организма: дыхательные, глазодвигательные, орально-артикуляционные, мимические, жестовые, а также реципрокные, двигательные полуавтоматизмы - ползание, ходьба, бег и соответствующие движения руками; оптимальные полупроизвольные позы |
Неадекватные ситуации полупроизвольные движения, приводящие к нарушению гомеостаза, аритмия движений, синкинезии, разобщенные, раскоординированные реципрокные двигательные полуавтоматизмы; неадекватные ситуации полупроизвольные позы |
Произвольные движения и позы |
Оптимальные для поддержания гомеостаза, эффективные, разнообразные, разноритмичные, координированные движения; оптимальные, разнообразные произвольные статичные позы |
Неэффективные, раскоординированные, однообразные или хаотические произвольные движения, гипо- и гиперкинезы (слишком мало и много усилия при выполнении определенного движения); неадекватные, однообразные статичные позы |
Телесно-двигательные паттерны-маски на границе контакта с социумом |
Адекватные, в контакте с окружающей средой, пластичные телесно-двигательные реакции; количество и качество телесных контактов – необходимое и достаточное для поддержания устойчивого гомеостаза и успешной социальной адаптации |
Присутствие ригидной телесной маски, стереотипных двигательных паттернов в изменяющихся условиях контакта с миром; лабильность телесно-моторных реакций, неспособность фиксироваться в определенных движениях и позах при контакте; отсутствие позитивного качества телесных контактов; слишком много, слишком мало телесных контактов |
ЭНТО-ПОТОК (эмоциональная сфера личности, сложные чувства)
Аспекты |
Признаки условной нормы (статические, динамические) |
Признаки условной патологии по энтотипу (статические, динамические) |
Энтодерма, биохимические процессы |
Оптимально сформированная, сохранная соматическая ткань; сбалансированные биохимические процессы |
Несформированная, переросшая, разрушенная соматическая ткань, дисбаланс биохимических процессов |
Внутренние органы и системы; внутриорганные микродвижения и ощущения |
Сформированность, оптимальное функционирование внутренних органов; присутствие внутриорганных микродвижений и ощущений при контакте с “витальными раздражителями” |
Несформированность, дизритмии, дискинезии, неслаженная работа внутренних органов, отсутствие внутриоорганных микродвижений и ощущений |
Внутриорганные рефлексы: глотательный, рвотный, пищеварительный, выделительный, дыхательный |
Оптимальные внутриорганные рефлексы, необходимые и достаточные для поддержания гомеостаза |
Отсутствие внутриорганной рефлекторной деятельности; функциональные нарушения внутриорганных рефлексов |
Умбиликальные аффекты; витальные чувства: боль и удовольствие |
Переживание умбиликальных аффектов, переживание позитивных и негативных аффективных состояний; глубинные переживания боли и удовольствия, метаболизм витальных чувств |
Отсутствие умбиликальных аффектов, фиксация на каком-либо виде аффекта (позитивном или негативном); нарушение переживания позитивных или негативных аффективных состояний; неспособность к глубинному переживанию боли и удовольствия |
Эмоции, простые чувства (основные): радость-грусть, раздражение-умиротворенность, тревога-спокойствие |
Переживание эмоций, адекватность эмоциональных состояний определенным обстоятельствам, метаболизм эмоций |
Эмоциональная выхолощенность, гипер-эмоциональность, хаотичность эмоций, фиксированность на определенном эмоциональном состоянии, резкие перепады эмоциональных состояний, нарушенный метаболизм эмоций, прерывание эмоциональных переживаний |
Переживание спектра сложных чувств, их метаболизм и адекватность ситуации; основные сложные чувства: любовь-ненависть, страх – уверенность, вина, стыд - невиновность, обида - принятие, жестокость - сострадание, зависть-сопричастность, ревность-альтруизм, сожаление-восхищение, эстетические, религиозные чувства и др. |
Неспособность переживать сложные чувства, фиксация на определенных чувствах; подавленные, репрессированные негативные чувства; прерванные переживания каких-либо чувств, нарушенный метаболизм сложных чувств |
|
Эмоциональный паттерн-маска на границе контакта с социумом |
Естественность, адекватность эмоциональных переживаний в социальных контактах: количество и качество эмоциональных контактов необходимое и достаточное для поддержания гомеостаза и успешной адаптации |
Ригидная эмоциональная маска, однообразный эмоциональный паттерн; эмоциональная лабильность, неспособность фиксировать определенное эмоциональное состояние, адекватное ситуации; превалирование негативных эмоциональных контактов; приводящих к нарушению гомеостаза |
ЭКТО-ПОТОК (когнитивная сфера, смыслообразующая функция сознания)
Аспекты |
Признаки условной нормы (статические, динамические)
|
Признаки условной патологии по эктотипу (статические, динамические) |
Эктодерма; биохимические процессы |
Оптимально сформированная сохранная соматическая ткань; сбалансированный биохимический процесс |
Несформированная или переросшая, разрушенная соматическая ткань; дисбаланс биохимических процессов |
Центральная нервная система, кожа и другие органы; непроизвольное экстеро-, интеро-, проприоцептивное восприятие |
Прием информации в разных модальностях восприятия; межполушарные, подкорко-корковые связи головного мозга, проводимость нервных импульсов; оптимальное, слаженное функционирование трех блоков мозга: 1-го – блока тонуса, 2-го – приема, хранения и переработки информации, 3-го синтеза информации, программирования и контроля деятельности |
Нарушение приема информации, различного рода агнозии; нарушение межполушарных, подкорко-корковых связей, отсутствие или нарушение проводимости нервных импульсов; несформированность и нарушение функции какого-либо блока мозга |
Ориентировочные рефлексы, непроизвольное селективное внимание; дооперациональное мышление |
Непроизвольное ориентировочное поведение, необходимое и достаточное для поддержания гомеостаза (избегание негативной и восприятие полезной информации) |
Нарушение непроизвольной ориентировочной деятельности, нарушение непроизвольной селективности внимания, неспособность к селекции полезной и негативной информации |
Кожно-гальванические аффекты, положительные и отрицательные |
Переживание кожно-гальванических аффектов, прием извне аффективной информации через кожные рецепторы и передача её вовнутрь |
Отсутствие кожно-гальванических реакций, хроническая фиксация на определенных реакциях, нарушение приема и передачи аффективной информации через кожные рецепторы |
Операциональное мышление: образное-логическое, моторно- пространственное-речевое |
Оперирование образами, логическими построениями, структурированное моторно-пространственное мышление, эмоционально-окрашенная структурированная речь-диалог; целостное, либо последовательное восприятие в разных модальностях и переработка информации |
Отсутствие или нарушение образного или логического (гиперлогичность, недостаток логических способностей для выработки рациональных конструкций), нарушение моторно-пространственного мышления (моторная неловкость), сверхконтрольная или хаотичная, неструктурированная речь – монолог во взаимодействии |
Сознание: концепты, мировоззренческие установки, образы мира и себя |
Пластичное творческое сознание, адекватность и критичность, синтез информации целостного организма, адаптивные процессы целеполагания, адекватное восприятие окружающего мира и себя, необходимое и достаточное для поддержания гомеостаза, развития, успешной социальной адаптации |
Наличие внутренних, неразрешенных и неосознаваемых ментальных конфликтов и противоречий, ригидные мировоззренческие установки-программы, несинтетичность сознания; отсутствие или искажение адекватных представлений о мире и себе, отсутствие или нарушение процессов целеполагания |
Ментально-рациональный паттерн-маска на границе контакта с социумом |
Ментально-рациональная пластичность в социальных контактах, необходимое и достаточное “рацио” во взаимодействии с людьми и окружающим миром |
Ригидный ментально-рациональный паттерн либо ментальная лабильность и неспособность фиксироваться на определенных мыслях; слишком много или мало рациональных контактов с окружающим миром; превалирование “негативного” (оценочного, прагматичного либо позитивно-эйфорического) мышления во взаимодействии |
***
[1]Например, в экзистенциальной психотерапии постановка диагноза, определение нормы и патологии вообще не является актуальным. Главное — «научить» человека быть с тем, что есть, принять это, достигнув соответствующего равновесного душевного состояния и определённого уровня сознания, более объемно воспринимающего происходящее.
[2]Феномены подобного поведения, к примеру, подробно описаны психиатром Цезаре Ломброзо в труде «Гениальность и помешательство», Карлом Ясперсом в книге «Стриндберг и Ван Гог».
[3]Более подробно об особенностях современного медицинского подхода в лечении болезней и «сопутствующих» ему негативных эффектов - в авторской в главе «Природа индивидуального и социального поведения человека, как точка отсчёта в психотерапевтической практике».
[4]Л. С. Выготский. Исторический смысл психологического кризиса. Психология. М., Эксмо-Пресс. 2000, С. 15 .
[5]Х. Кальвайт. Шаманы, целители, знахари. М., 1998. С. 159, 160.
[6]Подобное отношение к вопросу «нормы» и «патологии» предохраняет, в известной мере, и от некоторых культурных курьёзов и несовпадений, чреватых конфликтами при столкновении различных культур («что русскому хорошо, то немцу — смерть»).
[7]Х. Кальвайт. Шаманы, целители, знахари. М., 1998. С. 159, 122.
[8]Теун Марез. Учение Толтеков. М., София, 2002.
[9]А. Андреев. Мир тропы, очерки русской этнопсихологии. СПб. 1998.
[10]С. С. Хоружий. Диптих безмолвия. М. : «Центр психологии и психотерапии», 1991.
[11]В. Вересаев. Живая жизнь. М. 1991. С. 28.
[12] Там же, С. 28.
[13]Психотерапия и духовные практики. Подход Запада и Востока к лечебному процессу. Минск, 1998, С. 5.
[14]Луи Повель. Мсье Гурджиев. М., КРОН-ПРЕСС, 1998.
[15] Можайский В. Психология целостного опыта. Симферополь: Таврида, 1998.