О ПОБЕДЕ, ВОЙНЕ И ПЕРЕПИСКЕ ФРЕЙДА С ЭЙНШТЕЙНОМ

Отгремел праздничный салют в честь семидесятилетия Великой Победы, отзвучали звонкие фанфары военных оркестров и песни военных лет, в слаженном марше отстучали по брусчатке Красной площади сапоги наших доблестных воинов и союзников, стройными колоннами прогромыхала и пролетела современная военная техника, призванная вызвать гордость у своих, а заодно предупредить недругов, мол, имейте ввиду, если что... Прошелестела георгиевской ленточкой на теплом майском ветру нескончаемая вереница «Бессмертного полка», призванная восстановить справедливость, память о всех тех, кого опалила война, восстановить связь и преемственность поколений. Соцсеть наполнилась интересным материалом по теме Победы и войны, пожелтевшими фотографиями фронтовиков – дедов и прадедов, которым досталось на своем веку.

Многих в эти праздничные дни переполняли давно забытые чувства и ощущение единения и гордости за свою страну. Многие пережили то, чего им, похоже, так недоставало уже долгое время, пережили то, что очень важно было пережить от души, а не только по призыву «сверху» и именно в такой день, как бы кто ни относился к этому празднику. Пережил и я, поразмышляв над тем, что было важно и интересно мне - на тему победы и тему войны, без чего собственно победа в данном её понимании и не может быть осуществима. Тоже поделюсь.

«Война есть продолжение политики иными средствами». Эту формулировку, данную Карлом фон Клаузевицем в начале XIX века, я хорошо помню ещё со школьных лет. Уже потом, по окончании университета, я познакомился с одним из интереснейших историко-психологических анализов, от чего такое продолжение политики в человеческой жизни часто неизбежно. Этот анализ был дан З.Фрейдом в переписке с А.Эйнштейном («Почему война? Неизбежна ли война?», 1934г.).

Если очень конспективно, то в этих письмах, своего рода ответах на ключевые вопросы о войне и мире, сформулированные Эйнштейном, Фрейд поделился своим пониманием корневой (животной) природы человека. В частности, такими как влечение к агрессии и разрушению, а также естественное разделение человеческой популяции на «вождей» и «подчиненных» и такое же обусловленное природой верховенство «права сильного» в борьбе за существование. В процессе развития общества это «право» принимает внешне более сложные формы и, будучи подкрепленным «идеальными мотивами» – высокими идеями (при этом совершенно по-разному понимаемыми и интерпретируемыми разными социальными группами), оно  оказывает определяющее влияние на жизнь общества, культуру на политические, государственные, правовые институты. Верховенство такого права естественно и  неизбежно порождает, в итоге, «конфликт интересов» и мнений, как в различных малых социальных группах, так и на более глобальном уровне – между государствами, в том числе, в борьбе за сферы влияния. Само же стремление лишить человека его агрессивных наклонностей – корневой природы практически неосуществимо, утверждает Фрейд.

Занимаясь психологической практикой уже более двадцати лет я, кроме прочего, действительно имею дело с этой корневой человеческой природой, играющей двоякую роль в жизни любого человека. В случаях определенных нарушений психики, природа эта может носить деструктивный характер - как для ее обладателя, например в виде аутоагрессии, так и для его окружения, в виде социально опасного поведения, основанного на неконтролируемых животных инстинктах, особенно сильно и бесконтрольно проявляющихся, например, при психозе. Она же может носить и конструктивный характер, в виде необходимого и достаточного защитного поведения, а также в виде преобразованной энергии агрессии в безопасные и даже полезные для общества формы достижения человеком своих каких-либо значимых целей.

Столкнувшись с этой часто неодолимой внутренней «неизбежностью», тем более, в условиях войны, человеку, безусловно, важно ощутить себя, в итоге, победителем, а не побежденным. Особенно, когда ты защищаешься от агрессора, защищаешь свой дом, свою землю, ты ведешь "справедливую войну" (по философу В.Соловьеву) и твое «дело правое». Это дает дополнительные моральные силы, энергию и, если хотите, возможность контролировать - взять верх над своими "дикими чувствами", неизбежно просыпающимися в этих условиях. Поэтому я очень хорошо понимаю радость праздника Победы и из этого ракурса. Тем более, что Первая мировая война, не уступающая по утверждению историков Второй мировой по своей масштабности и жестокости, не подарила нам этого гордого, радостного и вдохновляющего ощущения. Ощущение себя победителем придает войне свой высокий смысл и рождает понимание, что «все не зря», да и «победителей не судят», как известно.

И на самом деле хочется верить, что не зря, и что история всех чему-то учит – и победителей, и побежденных. Хочется. Но куда деть факт того, что мы опять оказались на пороге новой войны, звериные лики которой, пусть пока и не в таких масштабах, но уже явлены в «украинском» конфликте? А корни конфликта, при этом, уходят далеко за пределы Украины и ее истории. По обе стороны океана уже установлен "красный телефон" для оперативной связи (наверное, чтобы не шарахнуть друг друга по оплошности и недоразумению в создавшейся сверхнапряженной ситуации). А те самые "часы человечества", стрелки которых вплотную приблизились к конечной инстанции "зеро" все больше претендуют на опознавательный знак человеческой популяции, как тупиковой ветви эволюции или рудиментарный отросток, в лучшем случае.

Весь ужас настоящего украинского конфликта, прежде всего в том, что многие из тех, кто ещё вчера занимался простыми повседневными мирными делами – лечил, учил, строил, выращивал хлеб – все они, в угоду своим умозрительным представлениям (читай, иллюзиям) построения демократии и лучшей жизни, в угоду своей некомпетентности в вопросах современного мироустройства, в угоду своим националистическим инстинктам, трансформировавшимся в обыкновенный нацизм, дикая личина которого ровно год назад была явлена в Одессе, многие из этих людей, в лучшем случае, поддержали тех, кто пошел убивать таких же, как они. В худшем – пошли убивать сами. Да ещё при этом своих же по крови, черт возьми! Тех, кто абсолютно зеркально Майдану, если смотреть на ситуацию в Донбассе и Крыму с «идейной» точки зрения, не принял существующее несправедливое, по их мнению, положение дел в стране (февральский госпереворот 2014 года, произошедший в столице Украины, попавшей под внешнее влияние и управление) и решил строить жизнь, исходя из своих представлений «что такое хорошо, а что такое плохо». И эта очевидная логика, почему-то утрачена или искажена в головах многих украинцев, ринувшихся на поле боя гражданской войны в рамках так называемой АТО (антитеррористической операции). И такое поведение, похоже, вполне укладывается в формулы, откровенно отдающие дискриминацией и геноцидом: «мы правы, а вы нет», «мы есть, а вас не будет».

Кто здесь  жертва, а кто агрессор? Кто защищает свою землю, а кто на нее нападает? Кто "пламенный идейный борец" за мир и демократию, а кто грязный делец или "отсталый человек", ненавидящий прогресс? Кто зомбирован пропагандой, а кто мыслит самостоятельно, не теряя связь с реальностью? Все перепуталось во многих головах в этих обстоятельствах! Впрочем, как и в прошедшие войны и революции. Достаточно вспомнить роман Горького «Жизнь Клима Самгина». И чем дальше, тем этой путаницы в умах, похоже, все больше. Не удивительно! На мировоззренческом уровне столкнулись разные понимания «добра» и «зла», «идеальные мотивы», мнения смешались с грязной прагматикой, вошли в конфликт экономические и политические интересы разных сил. Путаница случилась не только в умах нестойких, но, казалось бы, и в тех, кто может мыслить критически, ясно и глубоко. Оказалось, что "экспертов", которые могли бы понять происходящее и разрешить все мирным путем, вновь не оказалось... И то, что всем фигурантам этих событий приходится расхлебывать сложившуюся ситуацию практически «по гамбургскому счету», говорит о произошедшей путанице и противоречиях катастрофического масштаба и таких же возможных последствиях всего этого. Вполне вероятно, что в поиске этой логики и выхода из этой путаницы уже будет крайне сложно обойтись без «специальных» знаний. И здесь уже, вероятно, уместно вспомнить не только З.Фрейда, но и В.Бехтерева с его исследованиями массовых помешательств.

Есть ли рецепт от войны? Фрейд дает ответ на этот вопрос. «Надежное предотвращение войн возможно лишь в том случае, если люди объединятся для введения центральной власти, которой передадут право окончательного решения во всех конфликтах, вытекающих из различия интересов. Для этого должны быть непременно выполнены два условия: то, что такая верховная инстанция будет создана, и то, что ей будет предоставлена необходимая власть. При отсутствии одного из этих условий ничего не получится… Войне должно противоборствовать все, что объединяет чувства людей. Все, что объединяет людей в существенных вещах, вызывает у них общность чувств. На них, во многом, основывается строительство человеческого общества.» (ведь, по сути, именно об этом еще задолго до Фрейда писал Лев Толстой в своем романе «Война и мир»!). Но, прежде всего,  «культурное развитие членов человеческого сообщества», - пишет Фрейд в своем письме Эйнштейну. Но тут же сам приводит другие доводы – то, что мы сегодня понимаем под «культурой» (цивилизованностью), может иметь свое негативное влияние и способствовать развитию социальных противоречий и конфликтов (например, дефицит рождаемости в среде «культурных» особей при активном размножении «некультурных» - по Фрейду).

Другие же рецепты (верховная инстанция, общность чувств и др.), то есть ООН в существующем ее виде, попытки создания однополярного мира с помощью госпереворотов и "цветных революций", больше напоминающих психотехнологию "воровства на доверии", приводящего к большим социальным бедам и потрясениям, заканчивающихся, как правило, разрухой и кровью, должного эффекта не дают, как мы видим сегодня. Агрессия и экспансия – она, как говорится и в Африке агрессия и экспансия, пусть даже и в форме «мягкой силы», скрывающей лишь эту агрессию и экспансию и неизбежно порождающей ответную реакцию. А общность чувств конечно важна в этом вопросе, и многие ее пережили в прошедший праздничный день. Но пока эта общность главным образом очерчена границами Красной площади и подобных площадей в России, несколькими праздничными шествиями за ее пределами, а также временными рамками майского праздника, в сопровождении звуков военных оркестров, грохотом боевой техники и чеканным шагом военных. Лишь мирная река Бессмертного полка, удивившая многих своей полноводностью, энергией любви и памяти, разорвав шаблоны восприятия происходящего в России, дала надежду, что может быть когда-то в это русло вольются и другие, кто сейчас по другую сторону баррикад. Все-таки в этой жестокой войне досталось всем, и по эту сторону, и по ту. 

У многих, кто находился и находится «за» этими границами праздничных площадей возникло, в лучшем случае, неприятие этих «звуков», отторжение, в частности, не всегда профессионального, перевозбужденного поведения некоторых журналистов, освещавших это событие. В худшем – возникли страх и агрессия, часто сосуществующие рядом. За примерами далеко ходить не нужно, наши же СМИ проявления этих чувств активно транслировали, как впрочем и френдлента фейсбука, например. И все это не Фрейд придумал, такова уж универсальная человеческая природа.
Страх часто порождает неприятие и защитную агрессию, быстро реанимируя другие старые, как мир формулы – «хочешь мира, готовься к войне», «лучшая защита – нападение». Может быть поэтому мы по-прежнему имеем то, что имеем - современную культуру, в условиях которой все становится, в итоге, ещё более неоднозначным, противоречивым  запутанным – культуру «недоверия, страха и агрессии» (в политике и международных отношениях уж точно!), с неизбежными и непреодолимыми конфликтами интересов, потребностей и взглядов, переходящим рано или поздно в военные катастрофы. И в этом смысле ничего принципиально не изменилось со времен переписки Фрейда и Энштейна, как, впрочем, и со времен более ранних.

Но неоднозначность, противоречивость и «запутанность», судя по всему, это естественная составляющая нашей жизни. Как и то, что я сам – часть демографического процесса, появился на свет в этой неоднозначности и, в определенном роде, «благодаря» войне и социальным потрясениям в этой связи. Дед мой - Сергей Степанович Можайский воевал в Карелии, в Кондопожском истребительном батальоне, был контужен и ранен, попал в госпиталь на Урале, познакомился там с моей бабушкой, отец которой – мой прадед был репрессирован и сослан туда из Крыма со своей семьей, там же родилась и моя мама. Мой отец тоже родился «благодаря» коллизиям военного времени – скитаниям другой моей бабушки, урожденной Юдифь Соломоновны Шатхен, эвакуировавшейся с родителями и тремя младшими сестрами из Крыма перед самой его оккупацией фашистами и теми зверствами, которые они чинили над местным населением, особенно евреями-крымчаками. Родная тетя моей бабушки, которая не успела эвакуироваться, была умерщвлена нацистами в пригороде Симферополя вместе со своими четырьмя маленькими детьми. Ее муж, участник Севастопольского подполья, так же погиб от рук фашистских захватчиков.

Вероятно, высокий и в тоже время жестокий смысл войны заключен в достижении необходимой определенности и равновесия во всей этой путанице, неоднозначности и противоречиях, достигающих порой своего критического предела - в этаком сильном встряхивании общественного организма и приведении его в состояние гомеостаза. Война становится своего рода хирургическим методом лечения человеческой популяции, когда болезнь сильно запущена, а «больной» сам справиться уже не может. Когда мера внутренней путаницы в человеческом сообществе, конфликтов и противоречий нарушена, а «точка невозврата» пройдена. Может быть и так. Но как тогда уменьшить эту тотальную, угрожающую жизни каждого, внутреннюю путаницу, противоречивость и конфликтность, не доводя ее до критической точки и крайне болезненной хирургической операции без анестезии?

Менее абстрактные, но более приземленные практические ответы на этот вопрос сегодня уже существуют. Ведь совершенно очевидно и далеко не только из поля профессиональной психологической практики, что культурное и всякое другое развитие человека, развитие его сознания происходят в равноправном и взаимно заинтересованном и компетентном диалоге между людьми. Во взаимно изучающем диалоге, посвященном совместному поиску ответов на насущные для любого человека вопросы, связанные со здоровьем, отношениями, самообеспечением, самореализацией, творчеством, познанием фундаментальных законов мироздания, человеческого общежития, того, как устроен сам человек и процесс его развития, а также многими другими вопросами, наполняющими нашу жизнь - всего того, что действительно всех нас объединяет независимо от национальности, социального и экономического статуса, географического положения, менталитета и культуры.

Судя по всему, это и есть качественно другая практико-ориентированная альтернатива организации социальной и экономической жизни, альтернатива различного рода глобальным цветным геополитическим технологиям, ещё больше сеющим путаницу в умах, подобно любой психологической манипуляции - насилию над сознанием (одному из условий развития патологических процессов в психике). И в данном случае не важно, подвергают ли вольно или невольно такому насилию своего ребенка родители, "воспитывая" его, навязчиво и нарочито вкладывая в его голову свои умозрительные, часто оторванные от реальной жизни представления о ней или это делают политтехнологи с большими массами людей. Пусть даже и делают они все это с самыми благими намерениями («идеальными мотивами»), которые, рано или поздно, при таком раскладе ведут известно куда. И чем эта альтернатива компетентней, чем она более наполнена настоящим, проверенным жизнью знанием, тем больше шансов договориться даже с тем, кто не умеет или не хочет вести такой диалог.

Насильственные методы улучшения жизни, госперевороты, прикрытые демократическими лозунгами, как и любого другого рода двойные стандарты, провоцируют развитие путаницы в умах, по меньшей мере, а по большому счету ведут к шизофрении в массовом и индивидуальном сознании, все больше загоняя людей в иррациональное зазеркалье в восприятии ими окружающего мира, как показывают происходящие события (тем более, некоторых и загонять не нужно, многие охотно идут туда сами или даже давно уже там живут). Глубокая общность чувств и настоящая любовь к своей стране без эйфорической экзальтации и навязчивого указа «сверху» возникают, прежде всего, из осознанного ощущения безопасной и счастливой жизни в ней, находящейся среди других стран мира, из такой же осознанной радости самореализации, из преобладания внутреннего глубокого комфорта, при всех возможных естественных жизненных трудностях. Этот же принцип или «алгоритм» мирного сосуществования вполне себе универсален для любой страны и поэтому интернационален. Он имеет естественную природу воплощения и развития и именно поэтому не требует и не терпит навязывания кому-либо кем-либо в форме, например, новых глобалистских (читай, «неоколониальных") концепций, прикрытых демократическими лозунгами. Но знают ли об этом «сильные мира сего», как правило стоящие за каждым из подобных конфликтов? Если знают, то умеют ли жить иначе – в соответствии с этим принципом? Если не умеют, то почему? Трудности с коммуникациями или опять «корневая природа» подвела? «Низ» взял верх над «верхом»? Вот, вероятно, одни из самых ключевых психологических и, я бы даже сказал, психосоматических вопросов современных, более ранних и возможно будущих конфликтов, которые, судя по всему, часто являются следствием нарушения баланса в человеческой природе между "низом" и "верхом". Но восстановление баланса – дело поправимое, было бы желание его восстанавливать.

А пока что опять пахнет порохом, человеческое сообщество корежит в гражданском противостоянии – как на внутреннем, так и на «внешнем контуре», если говорить о международных отношениях, перспективы перерастания конфликта из своих гибридных и локальных горячих форм в тотально горячие весьма велики. Матери и жены снова получают похоронки... Может быть поэтому, через семьдесят лет после великой Победы, вновь хочется понять происходившее и происходящее, найти свое место в "предлагаемых обстоятельствах", свое отношение к этому, алгоритм поведения "здесь-и-теперь", предполагающий жизнь, а не войну. Хочется говорить об этом, приглашая к компетентному, взаимно изучающему и взаимно понимающему диалогу всех, кто в нем заинтересован, впрочем и тех, кто нет, но все-таки приглашая, в том числе предлагая веские и понятные друг другу аргументы для обсуждения в этом диалоге спорных вопросов. Может быть поэтому все ещё отдают вопросительно-безответной и такой пронзительной горечью строчки поэта-фронтовика Юрия Левитанского:

Ну что с того, что я там был?
Я был давно, я всё забыл.
Не помню дней, не помню дат,
Ни тех форсированных рек.
— Я неопознанный солдат,
Я рядовой, я имярек.
Я меткой пули недолёт,
Я лёд кровавый в январе.
Я прочно впаян в этот лёд,
Я в нём, как мушка в янтаре.
— Но что с того, что я там был?
Я всё избыл, я всё забыл.

Не помню дат, не помню дней,
Названий вспомнить не могу.
— Я топот загнанных коней,
Я хриплый окрик на бегу,
Я миг непрожитого дня,
Я бой на дальнем рубеже,
Я пламя Вечного огня
И пламя гильзы в блиндаже.
— Но что с того, что я там был,
В том грозном быть или не быть?
Я это всё почти забыл.
Я это всё хочу забыть.
Я не участвую в войне
— Она участвует во мне.
И отблеск Вечного огня
Дрожит на скулах у меня.
Уже меня не исключить
Из этих лет, из той войны,
Уже меня не излечить
От тех снегов, от той зимы.
Вдвоём — и с той землёй, и с той зимой
Уже меня не разлучить,
До тех снегов, где вам уже
Моих следов не различить.
Ну что с того, что я там был?!

Владислав МОЖАЙСКИЙ
12.05.2015г.